Хроники орка
Шрифт:
Да, его можно было надеть. Вернее, влезть в него. Он открывался со спины, как прикрытый панцирем хвост варёного рака разламывается за трапезой на две части. А затем, замыкался. Покрыв таким образом своей скорлупой залезшего в себя человека. Доспех, не хвост рака, разумеется.
Но, что дальше? Дальше доспех оказывался значительно тяжелее, чем даже полный доспех рыцаря, покрывающий всё тело железными пластинами. Человек в нём едва двигался, с усилием переставляя руки и с трудом поднимая ноги. Или наоборот.
Да, по преданию, родоначальник баронского рода Айронменов знал, как им
Илл, конечно, помнил все эти заклинания наизусть. И сам готовился вот-вот примерить доспех на себя. Если бы, конечно, разрешил старший брат. Его усердие в учёбе было обусловлено не только семейной традицией. С детства слабый и больной, Илл мечтал, что доспех исправит его недостатки. Илл с трудом переставлял худые и слишком косолапые ноги, он то и дело совершал какие-то конвульсивные движения. А лицо передёргивала мешающая чётко говорить гримаса.
Всей этой непростой, но полной надежд жизни положила конец безвременная смерть Элдара.
Бабушка Илла Мерси встретила процессию с телом своего внука, как подобает баронессе. По её бледному и окаменевшему от горя лицу не скатилось ни одной слезинки. Она приняла небольшого толстенького человечка с гордо выпяченным вперёд животиком и надменно приподнятым плоским носом под вогнутой переносицей и суконным колпаком зелёного цвета, фамильной одежде баронов Даков, как гостя. Барона звали Мак. Полное имя — барон Мак Дак.
Она приняла маркиза, одетого в легкий доспех из черной кожи поверх дорогой туники красного шёлка, гордо восседающего на своём черном коне и смотрящего на всех из-под от природы опущенных век своим хитрым хищным взглядом. Всё дело в том, что герцоги Хорсы — потомки армии истерлингов, когда-то пришедшей на эти земли с мечом. Но осевшие, покорившиеся Империи и ставшие законными феодалами. Все они когда-то смотрели на мир сквозь узкие прорези раскосых глаз на слегка вытянутых лицах. За молодым маркизом несли красно-чёрное знамя с гербом в виде вставшего на дыбы вороного жеребца. Похожего на того, на котором восседал сам маркиз. Мерси приняла сына своего сеньора, как дорого гостя. Таков был писаный закон и неписаные правила приличий.
Благородные господа выразили своё бесконечное сочувствие и надежду, что споры останутся в прошлом. Мерси пригласила их справить поминки в замке баронов Айронменов, хотя её худые пальцы до боли впивались в деревянные перила лестницы.
И благородные господа остались. Таков был обычай и правила приличия. Они справили поминки. Потом остались на следующий день. И на следующий. Гостили неделю. Потом месяц. И ещё месяц. Опустошили все запасы. Перепортили всех служанок. Барон и маркиз жили в замке баронов Айронменов, как у себя дома. Даже когда один из них, или даже оба, ненадолго отлучались на охоту или по какому другому делу, большинство их дружинников оставались в замке.
— Надо прощать своих врагов, — как бы сама себе твердила Мерси, укладывая Илла спать.
— Надо молиться, — говорила она. — И Бог Милосердный услышит твои молитвы. Он просто
— Мы будем гостеприимными хозяевами столько, сколько нужно, — настаивала Мерси. — Таковы правила. И пусть никто не скажет, что Айронвуды не уважают своих соседей и не чтят своих сюзеренов.
После смерти брата в замке стало значительно многолюднее и шумнее. Но однажды Илл не вытерпел и улучил возможность остаться с бабушкой наедине так, что рядом не было даже служанок. Правда, для этого парню пришлось пробраться в комнату, где Мерси, сидя на деревянном ведре, справляла свою нужду.
— Бабушка, почему мы не можем просто выгнать этих гостей? — спросил он.
— Потому, что они только этого и ждут, — ответила она. — Неужели ты этого не понимаешь, дурачок? Если мы нарушим традиции гостеприимства, нас обвинят в неуважении герцога. И это будет поводом лишить нас права на феод. Нет, им не нужны наши луга и леса. Герцог и его сын наверняка хотят прибрать к рукам соляные копи. Это главная наша ценность. Что делает нас едва ли не богаче самого герцога. Мы сохраняли мир, задабривая его подарками и платой больше положенного. Но чем больше кормишь зверя, тем ему больше надо. Теперь я понимаю, что мы только усиливали нашего врага. А маркиз Вессель не старший сын герцога. На наследство он не рассчитывает. Вот и хочет стать новым бароном этих мест.
— Но это же несправедливо! Мы пойдем на суд!
— На чей? — перебила Мерси. — На суд герцога? Ведь и мы и бароны Даки его вассалы. Как думаешь, на чьей он будет стороне?
— А Император?! — не сдавался молодой барон.
— Император и его префекты далеко. Пока дойдёт наша очередь, с нами случится то же, что и с твоим братом, — возразила баронесса.
— Я понимаю, что наших собственных дворян слишком мало, чтобы выступить против герцога и даков. Но давай призовём наёмников из Железного Города.
— Нам некого отправить с посланием, да ещё и с задатком. Мы все под присмотром, — ответила Мерси. — Ты не понимаешь? Думаешь я не хочу вогнать пики в их проклятые сердца. Но сейчас нам остаётся только терпеливо ждать. Это наш единственный шанс.
— Если делать одно и то же, то вряд ли стоит ожидать изменений, — коверкая слова ответил Илл и выскользнул из комнаты.
Он спустился на первый этаж замка, туда, где в одной из комнат уже не стоял, а валялся их родовой доспех. Он лежал на полу, прислонившись боком с стене, и был похож на перепившего гуляку, обмякшего там, где застало его внезапное бессилие. Многие из гостей под ободряющие крики товарищей пытались надеть его на себя. Но с тем же успехом, что и Элдар.
Илл подошёл к доспеху со спины и заглянул в открытые внутренности. Тут пахло мочой. Вероятно, кто-то из соседских дружинников обмочился прямо в нём. А может и специально нагадил внутрь. Тем не менее, Илл протиснулся в панцирь. “Пауэрон!” — каждый Айронмен знал слово, которое, по преданиям и по инструкциям гобеленов, должно запустить волшебный механизм. Но, как мы знаем, ни у кого не получалось. Не много надежды было и у калеки-подростка.
— Пауэр он, — сказал он запнувшись.