Хроники последнего лета
Шрифт:
Рудаков посмотрел на главврача, но тот отвел глаза и принял вид отстраненный, как будто все происходящее его не касалось.
— Не понимаю… кто такой Хаджибеков?
— Гражданин Хаджибеков, — терпеливо разъяснил Панкратов, — это лицо, признанное потерпевшим. Тот самый человек, на которого вы напали и нанесли тяжкие телесные повреждения. Он до сих пор находится в коме в реанимации.
— Я напал?
— Именно вы. Так полагают следственные органы. Будьте любезны, собирайтесь!
— Я прошу прощения… прямо сейчас?
— Разумеется.
— Правосудие? Меня вообще никто ни о чем не спрашивал! Вы что, с ума посходили? На меня напали! Послушайте… это же… это беззаконие какое-то!
Рудаков эти слова почти прокричал, а Панкратов ответил спокойно и рассудительно:
— Почему же беззаконие? Мы действуем в полном соответствии с законодательством. Мы сейчас проедем к нам, побеседуем, что на языке юридическом называется допрос, и в зависимости от его результатов, будет принято следующее процессуальное решение: либо заключение под стражу, либо подписка о невыезде. Вы можете пригласить адвоката — мы не будем препятствовать.
Рудаков резко сел на койке, отчего совсем потерял силы и едва не упал, хорошо, выскочивший из-за спины Панкратова доктор подхватил под руку. Рудаков отстранил его и спросил с неожиданной злостью:
— Это, значит, тот гаденыш у дома, да?
Майор индифферентно пожал плечами.
— Если вам угодно так выражаться…
— Сколько заплатили, майор?
— Вы оскорбляете находящегося при исполнении офицера полиции! — повысил голос Панкратов.
— Пардон, месье, простите за оскорбленные чувства. Или начальство приказало, а?
— Господин Рудаков, не теряйте времени, одевайтесь.
— Разумеется.
Рудаков поднялся и начал одеваться. Медсестра, стараясь не встречаться глазами, протянула ему пакет с вещами. Ощущение не из приятных: натягивать одежду приходилось под пристальными взглядами нескольких человек. А если шатает даже от сквозняка?
Он взял телефон — Панкратов недовольно поджал губы, видимо досадовал, что не забрал средства связи, а отнимать при всех не решился — набрал Наташу и просто сказал:
— Нат, привет. Меня арестовали.
Последующие события Рудаков воспринимал так, словно был сторонним наблюдателем. Сначала поездка на заднем сиденье «Волги», пропахшей приторным лимонным ароматизатором, потом — комната казенного вида и долгие вопросы от какого-то гражданина со злым и неподвижным лицом. Майор Панкратов стоял в стороне, скрестив руки и опершись плечом о стену.
Сначала Рудаков молчал, но не из-за упрямства, а потому, что не понимал вопросов. Сильно болела голова, и слова собеседника, понятные сами по себе, не складывались в осмысленные предложения. Наконец, он нашел в себе силы и заявил, что отказывается говорить. Совсем и окончательно. Еще хотел попросить вызвать врача, но удержался.
Тем временем в голосе задававшего вопросы гражданина появилось раздражение, и это почему-то развеселило Рудакова. Тогда Панкратов оторвался от стены, подошел к нему,
— Вы Артемий Андреевич, по-видимому, не понимаете своего положения. Давайте не будем играть в кошки-мышки, поверьте, я испытываю к вам сочувствие и, если хотите, симпатию, но, — Панкратов развел руками, — простите, служба.
— Что вы от меня хотите? — прохрипел Рудаков.
— Не я! Закон! И говорит он о том, что либо вы сейчас пишите явку с повинной — как, когда и зачем покушались на жизнь гражданина Хаджибекова, либо мы будем вынуждены ходатайствовать в суде о вашем аресте. Все документы для этого подготовлены. Выбирать вам.
— Так я уже арестован…
— Ни в коем случае, — сладко улыбнулся Панкратов, — вы задержаны, арест производится судом.
Зазвонил телефон. Полицейский со злым лицом поднял трубку, послушал и недовольно сказал:
— Адвокат явился. Хочет встретиться с подзащитным.
Панкратов пожал плечами.
— Да ради бога. Оперативно работают ваши подельники, гражданин Рудаков.
Рудакова передернуло от слова «подельники». К кому оно относилось — к Наташе, к Кухмийстерову? Гадость какая…
В комнату вошел, а вернее вбежал маленький человечек с блестящей лысиной, в круглых очках с толстой оправой и с потертым кожаным портфелем. Он сходу вручил Панкратову несколько бумажек и, отдуваясь, уселся на свободный стул.
— Жарко… Брик. Илья Абрамович Брик. Адвокат господина Рудакова. Господин Рудаков, на вас оказывалось давление?
Рудаков покачал головой.
Адвокат почему-то воспринял этот жест, как утвердительный.
— Я так и думал! Теперь не отвечайте ни на какие вопросы без моего присутствия. Имейте в виду, господа, все, что сказал мой подзащитный, не имеет никакой силы.
— Не волнуйтесь, — вежливо ответил Панкратов, — господин Рудаков был нем как рыба. А это вам, господин Рудаков. Я так понимаю, это надо подписать.
Он протянул бумаги, переданные адвокатом. Рудаков взял и честно попытался прочитать, но буквы расплывались, и смысл написанного терялся.
— Подписывайте, подписывайте, — услужливо сказал Брик, — это бумаги о моем назначении.
Рудаков подписал.
— Превосходно, — воскликнул Брик, забрал бумаги и положил в портфель.
Наблюдавший за ним Панкратов наклонил голову на бок, словно желая рассмотреть адвоката со всех ракурсов, тонко улыбнулся и сказал:
— А теперь, господин Брик, позвольте несколько слов наедине.
— У меня нет секретов от подзащитного, — сварливо заявил адвокат, желая сразу же показать жесткую позицию.
— Это не касается господина Рудакова. Речь идет о вашей коллегии — Чудомский, Брик и партнеры, так, кажется?
— Допустим. Что за дело?
Вот это мы с вами и обсудим.
Панкратов любезно показал на дверь.
— Хорошо, — Брик вскочил со стула, — Артемий Андреевич, я на минуту!
— Ну, разумеется! — Панкратов взял Брика под руку и проводил из комнаты, словно доброго знакомого.