Хроники Потусторонья: Проект
Шрифт:
С этими словами я развернулся и пошёл к кабинету, а она осталась стоять там — моя бедная чёрная птица.
«Оставлю, всё оставлю! Какая, к чёрту, месть?! Кастальский, ты хуже всех. И ещё хуже».
Закрыв дверь кабинета за ключ, я сел за стол, достал чистый лист бумаги, взял ручку и написал всего одно слово:
«Прости».
Пусть будет так. Ни черта, конечно, не понятно, но хотя бы намекает на то, что я раскаиваюсь. Господи… Мы ведь никогда не говорили по душам. Да,
О, выпивка. А это, между прочим, идея. Да будет мне пара стакашек на сон грядущий. Один я, правда, пить не люблю, можно даже сказать, терпеть не могу, но Марина мне в этой ситуации уже не помощник. Теоретически, я мог бы вызвать кого-нибудь Оттуда… Отчего-то подумалось о Смерти. Но поругаться с одной женщиной и сразу же выпить с другой — это даже как-то пошло. Да и едва ли она согласится.
Нет, нужен мужик. Притом желательно не Валиного возраста, а постарше. Но кто? Кто из Перворождённых станет вот так вот запросто пить со мной? Со мной, Вторым, которого все и всегда… Не то чтобы терпеть не могли, но всё же. Ну разумеется, первый Паладин Радуги, правая рука Великого Магистра Ордена Радуги, любимчик, можно сказать. Мажор, короче. Эх…
Я достал из бара бутылку коньяка и бокал-тюльпан. Не сказать, что я так уж сильно любил коньяк, но…
Коричневая влага заструилась по стенкам бокала. Ровно четверть, вот так вот. Или нет, лучше треть.
Дерьмо. Везде и всюду. И ещё этот Искажённый, чтоб его. Если бы не он, жил бы я сейчас, как обычно. Никаких полётов с крыш, никаких приглашений на казнь, даже ссоры с женой, и те по минимуму, потому что я всегда старался поменьше трепать себе нервы. А зачем? Работа и так нервная. Говорят же, что сапожник без сапог; так без чего, вы думаете, психолог?
Хм, если не ошибаюсь, «псише» в переводе с латыни значит «душа». Вот, значит, без чего живёт на свете Герман Сергеевич Кастальский. А что, логично: я же Дух, Существо, не человек даже. Вот и живу этакой бездушной сволочью. Моё здоровье!
Коньяк по обыкновению попахивал клопами. Классика. Надо было водку брать, но теперь уж поздно.
Завтра — как по нотам. Полковнику я позвоню в восемь. Скажусь больным. Он скажет, мол, раз больной, то и сиди дома, отдыхай. Посетует на то, что самому бы отдохнуть, да куда там. Повесит трубку, не попрощавшись: это он всегда так, стиль у него такой, можно сказать. Без преди- и послесловий.
Потом, в 11:52 зазвонит телефон. Я подниму трубку, и тот же полковник скажет, что на Шипиловской объявился суицидник, и чтобы я мухой летел туда. Хорошо хоть в это время пробок немного, а то так ведь и опоздать недолго, к собственной кончине-то. Вот смеху было бы… Правда, непонятно кому. Шутки, увы, никто не оценит.
От Кастальского Г.С. останется только мокрое место на асфальте и «Ровер», в багажнике которого притаился портфель. В портфеле — куча денег и записка с лаконичным «Прости». Да, надо будет захватить бумажный пакет: пригодится,
Всё, отбой.
…
Глава 4.
Будильник заверещал, как выпавший из гнезда птенец. Не без труда разлепив слипшиеся веки, я взглянул на часы.
8:00.
Всё верно, вспомнил я вчерашний план. Так… хорошо. Телефон, телефон…
Прокашлялся. Плеснул в стакан воды из графина. Выпил. Набрал номер Фёдорова. Полковник ответил сразу же:
— Фёдоров, слушаю.
— Доброе утро, товарищ полковник.
— Ближе к делу, Кастальский. Ты чего там, заболел, что ли?
Ась? А я что, уже что-то сказал?
— Мне жена твоя звонила, — ответил полковник на незаданный вопрос. Я мысленно выругался: — Сказала, у тебя друг умер, и ты себя плохо почувствовал. Вроде сердце. Это правда?
А что поделать?
— Да, Евгений Михалыч, что-то в этом роде.
— Ладно, тогда отдыхай там. Но учти: Марина твоя хотя и просила, но ты сам знаешь, какие у нас порядки. Если экстренный случай, ты едешь. Понял?
— Конечно, Евгений Михалыч, не вопрос.
— Вот и хорошо, — сказал полковник и отключился. Как я и говорил.
Однако стоит отдать Маринке должное. Не побоялась сурового полковника, позвонила. Не учла только одного: Фёдорову всё одно, будь я хоть на смертном одре: если экстренный — изволь, товарищ майор, на выезд.
За самостоятельность Марину я, конечно, в другой раз побранил бы. Но сегодня подумал: Бог с тобой. Всё одно не удержишь. Это всё равно, что пытаться остановить вращение Земли. Есть такое понятие, как неизбежность. И никуда от этого не деться.
Встал, оделся. Убрал бутыль коньяка и бокал в бар. Поймал себя на том, что мне даже немного жаль этой квартиры. Несмотря ни на что, я успел её неплохо обустроить, особенно этот вот кабинет, мою святая святых. Мебель красного дерева, кожаная дизайнерская кушетка, удобное кожаное кресло, два отличных шотландских пледа, лампа под зелёным абажуром. Спокойный, уютный мир.
Увы мне, бродяге. Был бы человеком — никаких проблем, а тут изволь соответствовать. Noblesse oblige, как говорится, положение обязывает.
Отпер дверь, вышел в коридор. Посмотрел на себя в зеркало, скривился. Совсем нехороши стали-с, господин Кастальский, подурнели-с. Всё на лице: и возраст, и работа-профессия, и семейная жизнь, естественно.
А-а, чёрт с ним. Всё одно не лицо это — маска. Надоест — выброшу.
— Герман, ты встал? — прокричала Марина с кухни. Там что-то фыркало, булькало и пахло, между прочим, весьма аппетитно.
— Встал, встал… Ты-то чего так рано поднялась?