Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы
Шрифт:
В конце 1960 года «Бену» показалось, что он попал в поле зрения местной контрразведки. Основания для этого имелись, и заключались они в следующем: вернувшись в Лондон после двухмесячной командировки на континент, он забрал в отделении Мидлендского банка на Грейт-Портленд-стрит свой портфель с деловыми бумагами, которые регулярно оставлял там на хранение.
Как только «Бен» открыл портфель, то сразу понял, что в него кто-то заглядывал. Сработала «ловушка», установленная разведчиком.
Некоторое время спустя обыску подверглась и квартира «Бена»
Естественно, «Бен» немедленно сообщил о своих подозрениях в Центр. Хотя пока не было каких-либо серьёзных причин повышенного интереса к оперработнику со стороны либо контрразведки, либо каких-то частных сыскных агентств, которых к тому времени в Англии появилось достаточно много, Центр дал ему указание немедленно приступить к свёртыванию своей работы и принять меры по обеспечению безопасности своих помощников.
Первому главному управлению КГБ в те годы ставились задачи именно сбора и аналитической оценки разведывательной информации. Среди них можно назвать такие, как своевременное выявление планов подготовки возможного нападения на СССР и конкретных мероприятий в области военных приготовлений; получение достоверной информации о создании новых видов стратегического оружия, способного изменить существовавший баланс сил, и о развитии наиболее перспективных областей науки и техники; добывание разведывательных сведений о политических и подрывных планах ведущих капиталистических стран в отношении СССР и стран социалистического содружества и о развитии событий в кризисных ситуациях.
Советская разведка была призвана воздействовать на соответствующие правительственные круги в ряде регионов, добиваясь разрядки напряжённости международных отношений, отслеживая соблюдение заключённых межправительственных соглашений и содействуя их выполнению, а также её целью было создание благоприятной атмосферы для встреч в верхах.
2 января 1961 года Питер и Хелен были на новогоднем приёме, устроенном книготорговой ассоциацией. Вернувшись домой и открывая дверь, Питер заметил на замке царапины. Тщательно обследовав свой рабочий кабинет, в котором он использовал невидимые для постороннего глаза «ловушки», Питер понял, что все ящики стола кто-то аккуратно просмотрел.
Буквально накануне Нового года «Бен» предупредил Крогеров, что за ними, очевидно, ведётся слежка, и дал указание временно свернуть всю разведывательную работу и постараться надёжно спрятать или уничтожить имеющиеся у них компрометирующие материалы.
Деятельность резидентуры была весьма успешной, и, казалось, ничто не предвещало беды. Но в результате предательства одного из руководящих сотрудников польской разведки М. Голеневского ЦРУ получило сведения о том, что СССР якобы располагает информацией с базы английских военно-морских сил в Портленде. Еще в 1958 году Голеневский, завербованный ЦРУ, сообщил американцам, что у советской разведки в Портленде есть ценный источник информации. ЦРУ информировало об этом английскую контрразведку, которая затратила на поиски
5 января 1961 года, испугавшись разоблачения, Голеневский, который находился в то время в командировке в Берлине, бежал в США. Предупрежденные об этом англичане поспешили с арестом Лонсдейла и Крогеров, произведя его 7 января.
Среди последних операций, которые «Бену» предстояло провести, была назначенная на 7 января 1961 года встреча с Хаутоном. На ней «Бен» должен был известить агента о том, что уезжает на некоторое время из страны, и обговорить условия встречи на будущее.
Встреча с Хаутоном была назначена на 16 часов 30 минут на Ватерлоо-роуд, неподалеку от известного лондонского театра «Олд Вик». В этом районе мало жилых домов, а во второй половине дня по субботам там и вовсе безлюдно.
По дороге к месту встречи «Бен» тщательно проверился. Всё было спокойно, слежки не было.
Здесь следует отметить, что работа английской контрразведки в отношении «Бена» строилась таким образом, чтобы исключить возможность хоть малейших подозрений. В этих целях контрразведка не стремилась постоянно вести за разведчиком слежку на всех маршрутах его передвижения. Она фиксировала его по месту жительства, месту работы, в других местах, где он регулярно бывал, а также во время встреч с Хаутоном и Джи, ведя наблюдение за последними. Обнаружить такую слежку практически невозможно.
Оставив автомашину в нескольких кварталах, «Бен» пошёл к перекрёстку, где должен был пересечься с Хаутоном. Вскоре разведчик увидел не только его, но и, к своему удивлению, Джи, которую он не ждал. Они переходили дорогу прямо перед ним.
Поздоровавшись с помощниками как со старыми друзьями, «Бен» сразу же сообщил им, что уезжает и известит Хаутона по почте о дате и форме следующей встречи. Пройдясь с Джи под руку, «Бен» на ходу взял у неё хозяйственную сумку, в которой, как оказалось позже, находились документы Адмиралтейства с грифом «Совершенно секретно» и «Секретно», содержавшие сведения о военных кораблях и чертежи конструкций узлов атомной подводной лодки. В этот момент и был подан сигнал о захвате разведчика и его источников.
Гордон Лонсдейл, Гарри Хаутон и Этель Джи были схвачены, их посадили в разные полицейские автомобили. Один из людей в штатском надел на руки Лонсдейла наручники, предварительно вырвав у него хозяйственную сумку, которую передала ему Джи. <…>
7 января 1961 года в 19 часов 15 минут в доме Крогеров резко зазвенел звонок – длительный и непрерывный. Питер открыл дверь. Перед ним стояли около десятка детективов в традиционных для них английских макинтошах. Арест Крогеров был обставлен в духе голливудских боевиков: с мощными прожекторами, толпой корреспондентов и телеоператоров.
«Свой арест 7 января 1961 года, – вспоминала позже Леонтина Коэн, – мы восприняли без паники, потому что были в какой-то мере уже готовы к этому. Помню, жалко было оставлять книги и спрятанные в них честно заработанные нами несколько тысяч долларов и английских фунтов. Остались мы без единого пенса. Затем начались ежедневные допросы. Мы вели себя так, чтобы сотрудники МИ-5 и Скотланд-Ярда сами раскрывали свои карты перед нами, а мы, уже в зависимости от этого, вырабатывали для себя линию поведения».