Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы
Шрифт:
В конце 1961 года советская разведка добыла материалы ноябрьского заседания Совета НАТО, на котором было признано целесообразным, чтобы три западные державы вступили в переговоры с Советским Союзом. Однако начавшиеся в конце 1961 года советско-американские контакты были прерваны в связи с разразившимся в 1962 году Карибским кризисом.
Таким образом, добытая советской внешней разведкой политическая информация о позициях, замыслах и действиях наших противников в Берлинском кризисе сыграла важную роль в его мирном урегулировании. Тем не менее разумное решение берлинской проблемы с учётом интересов СССР и его союзников было достигнуто лишь в 1971 году.
<Рассказывает
«Было очень трудно на определённом этапе заинтересовать Запад личностью “Георгия”. И мы обсуждали это с одним из руководителей управления нашего берлинского аппарата, у которого и родилась смелая идея. Поехали мы вместе к восточным немцам в их управление. Это была своего рода проверка моего знания немецкого языка. Долго мы проговорили, в том числе коснулись одного из местечек, куда мне, возможно, и нужно было выехать – создать ситуацию отправки “Георгия” на Запад, чтобы она для них сделалась очевидной. Прямо висела в воздухе. Закончился весь этот тест тем, что под конец наш руководитель спрашивает: “Ну как, сойдёт он за немца?” И немецкий генерал “женил” меня на внедрение в этот пункт пересылки корреспонденции, сказав: “Пусть идёт”».
Алексею Козлову тем временем пришлось пообщаться и с весьма своеобразными своими «соотечественниками» – представителями германской нации. Вот что он нам об этом рассказал:
«В первые два года своего правления Ахмед бен Белла оставил в Алжире дислоцировавшиеся там части французской армии, в том числе Иностранный легион. Это было очень интересное месиво! В основном – немцы. Поэтому даже офицеры легиона, французы, вынуждены были учить немецкий язык, чтобы с ними там как-то совладать.
– В то время, очевидно, там ещё было немало гитлеровских вояк – эсэсовцев и прочих?
– Нет, это был 1962 год, всё-таки 17 лет с войны прошло… Больше уголовников было: скажем, если какой-нибудь убийца или вор бежал во Францию и его схватили где-нибудь в тёмных улочках Марселя, то первое, куда его приводили, это был вербовочный пункт Иностранного легиона. Говорили, что тюрьмы здесь гораздо хуже, чем в Германии, – почему бы тебе не пойти и не повоевать? Подписывался контракт, на семь лет как правило, и они воевали. Типы там были самые интересные, дальше и ехать некуда!
– Кто из этих легионеров вам особенно запомнился?
– Ну, если даже кто и запомнился, то я всё равно не расскажу! Вы понимаете… Там самые разные люди были».
Можно понять, что советскому разведчику пришлось поработать и с этими «замечательными людьми» – как с источниками информации. Пожалуй, это была лучшая, но предельно жёсткая проверка его языковой подготовки: если бы легионеры почувствовали, что «казачок засланный», то на Лубянке пришлось бы записывать «Дубравина» (оперативный псевдоним А. М. Козлова) в число пропавших без вести, потому как он бы просто бесследно исчез…
До прихода Шелепина в КГБ отношение к африканским проблемам в разведке было довольно спокойным, так как основные направления деятельности были сосредоточены на США, Западной Европе и Китае.
Когда в августе 1960 года Шелепин поставил перед руководством разведки ряд задач по Африке, то с удивлением
Трудностей на пути создания полноценного отдела было много, и в первую очередь потому, что в стране никто не готовил специалистов по африканским проблемам, к тому же со знанием местных языков. Сложные климатические условия, отсутствие жилья, непростые взаимоотношения в руководстве молодыми африканскими государствами значительно усложняли выполнение многочисленных заданий, которые к тому же не обеспечивались реальными и конкретными исполнителями.
Начальник разведки был вынужден неоднократно обращаться за помощью к Шелепину, которого интересовала не постановка самой разведывательной работы, а её конечный продукт – информация о развитии политических процессов в Африке и, главное, о состоянии национально-освободительного движения и столкновении интересов империалистических держав на континенте.
Умудрённый опытом Сахаровский понимал, что в принципе разведка действительно запоздала с постановкой разведывательной работы в Африке. Но для получения значительных оперативных результатов необходимо было отобрать и подготовить квалифицированных специалистов. Нужно было время, а именно его и не давали. Сахаровский, как и многие другие руководящие сотрудники разведки, понимал, что Шелепин на посту председателя человек временный и что после проведения серии реорганизаций он уйдёт из КГБ.
И снова цитата из книги Донована. Гауптвахта, раннее утро перед обменом. «Он выглядел худым, усталым и сильно постаревшим, – пишет Донован. – Однако был, как всегда, любезен и предложил мне американскую сигарету, сказав с усмешкой: “Этого мне будет не хватать”. Нашу беседу ничто не стесняло, и я спросил, не возникает ли у него опасения в связи с возвращением домой. И он быстро ответил: “Конечно, нет. Я не сделал ничего бесчестного”».
Понимал же Донован, с каким кремнем имеет дело, но и за пару часов до обмена прощупал, намекнул: вдруг клюнет? Не клюнуло и не могло клюнуть. Но и военный разведчик Донован не имел права не испытать свой последний шанс. Рыцарь плаща и кинжала поборол в нём рыцаря юриспруденции – не говоря уже просто о благородном рыцаре.
А вот таким увидел Дроздова адвокат Донован (опускаем характеристики, данные им всем прочим участникам разговора):
«“Кузен Дривс” не проронил ни слова. Это был худой, суровый на вид человек лет пятидесяти пяти. Он всё время сжимал и разжимал свои могучие кулачищи, и я мысленно отнёс его к типу “Отто-вешателя” [55] . Он, вероятно, был из восточногерманской полиции».
Вообще-то Юрию Ивановичу в то время не исполнилось ещё и 37 лет. Но то, что Донован решил, что он из восточногерманской полиции, – это гораздо лучше, нежели бы он написал, что «явно из советского КГБ». Ведь внешне восточные немцы никак от западных не отличались – разве что по одёжке.
55
Намёк на небезызвестного оберштурмбаннфюрера Отто Скорцени.