Хроники Смуты. Юность царицы
Шрифт:
Пан Юрий задумчиво разглаживал пальцами седую бороду. Много, ох, много повидал он в политике на своем веку и был весьма осторожен, но эта история с московским лжецаревичем начала необъяснимо увлекать его. В любом случае, после слов пана писаря литовского ему начало казаться, что стоило бы переговорить с паном зятем на этот счет.
– Верно говорит ваша милость, – произнес он, положив в рот кусок пирога, начиненного засахаренными лепестками роз, и запив его вином, – тиранство их нового царя Бориса обременительно для москалей и опасно для нас. Следует из этого, что надобно нам объединяться против Годунова с теми добродетельными вельможами московскими, кто желает перемен в своем отечестве. Читал я стихи твои, дорогой мой пан Элиаш, какие написал ты
Пан воевода, благодушно улыбаясь, глядел на гостя, ожидая очередной откровенности на похвалу. Пан Элиаш действительно был впечатлен памятью немолодого уже вельможи и, картинно склонив голову в знак признательности, подтвердил:
– И рад бы я был, вельможный добродей, взять хоть одно из этих слов обратно, да, по совести сказать, мне до этого не дожить. Москва, что твой необъезженный конь, – требует умелого седока и немалых усилий. Имеют они, как известно, все сокровища мира, особенно после того, как присоединили татар: из одного конца царства в другой надобно ехать год и столько же обратно, а там, где шумели у язычников дикие леса, теперь у москалей пашни. Пользуются же они этим изобилием как сущие младенцы. Помню, какую еду присылали они нам на посольский двор с царского стола и ели с нами сами. Несут, бывало, несколько их служителей к нам на плечах огромного осетра или белугу, каких нигде не приходилось нам видать, а начнешь пробовать – все пресное, без соли и приправ, да еще и политое маслом. Да к тому же ни ложек, ни тарелок, ни ножей – все приходилось от куска щипать руками. Принесли как-то зайцев, запеченных в тесте, да с куском непорезанного имбиря, только этим имбирем и можно было заесть почти сырое мясо с кровью. Вельможный канцлер тогда изволил заметить москалям, что зайцы будто живые и как бы не пришлось их нам ловить под столом.
Пан воевода хрипло рассмеялся:
– Так что же на это москали? Уразумели остроумие его милости Сапеги?
– Куда там, – махнул рукой пан Элиаш. – Сами не моргнув глазом ели да нахваливали, как изобильна земля их, а у вас-де в Литве такого нет, так вкусите же от щедрот царских. Помещения же выделили нам столь худые и тесные, да к тому же полные мышей, что вскоре началась среди нас какая-то зараза, словом, не хватало нам только от москалей «кота в мешке». Но справедливости ради надо сказать, – подчеркнуто значительно продолжал он, – что золото их манит не только лифляндских немцев, но и немало нашей шляхты, что еще при короле Стефане перешла к ним на службу. Видал я там во дворцовой страже давнего моего знакомца пана Закревского, хотел было заговорить с ним, да вовремя москаль меня толкнул: запрещено там нашим беседовать с приезжими соотечественниками.
Этот разговор с литовским писарем вспоминал сандомирский воевода после визита Гридича, справедливо полагая, что пан Элиаш передал их разговор канцлеру Сапеге, а тот решил в свою очередь, не откладывая дела в долгий ящик, открыть карты предполагаемому союзнику. В эту ночь пану Юрию долго не удавалось заснуть, а назавтра, встав около полудня в прекрасном расположении духа и решительном настроении, он отослал гонца к зятю, князю Константину Вишневецкому, с приглашением прибыть к нему в замок вместе с московским гостем.
Пани Ядвига вышивала бархатный плащ для младшего сына и одновременно разговаривала с главным придворным кухмистром, паном Валентином Дембинским, которого неизменно приглашала раз в день, дабы отдать приказания касательно последующей трапезы. Богатство и изысканность стола были одним из атрибутов престижа в сознании знатных семейств, и за разнообразием блюд
– Во Франции теперь, говорят, модно рагу, слыхал ли ты, пан Валек, о таком ястве? – спрашивала она слугу, смущенно переминавшегося с ноги на ногу перед хозяйкой, который, разумеется, и слыхом не слыхивал о подобном чуде.
Далее последовали долгие объяснения, как мелко нарезать мясо, рыбу и овощи, зажарить их под шафраном, и подать все со старой доброй гречневой кашей и салом.
– И не забудь про марципаны, их так любят дети, а для пана воеводы миндальный паштет и пироги с телячьими почками…
Пани Ядвига, казалось, думала обо всех, кроме самой себя и старалась угодить всем членам своего многочисленного семейства.
По крайней мере, внешне вняв всем данным наставлениям и будучи отпущенным восвояси, пан Валек направился к выходу и к ужасу своему столкнулся в дверях с самим хозяином, соизволившим заглянуть в покои жены. Воевода был в этот день неожиданно благодушен и весел, однако не преминул с порога пригрозить кухмистру:
– Еще раз посмеешь подать жесткое мясо – тебе несдобровать. Следовало бы давно ото всех вас избавиться и взять поваров-французов, вот только пани воеводина сразу начнет просить за таких болванов, а я по доброте сердечной не смогу ей отказать.
С этими словами он подошел к супруге и, наклонившись настолько, насколько позволяла тучность, поцеловал ее маленькую руку.
– И солнце светит для нас ярче, когда муж мой навещает меня, – пани Ядвига отложила рукоделие и, нежно улыбаясь, смотрела в его обычно грозные глаза, сверкавшие сегодня каким-то таинственным блеском.
Досконально изучив характер своего благоверного, она научилась пользоваться его редким добродушным настроением и всегда не без успеха в такие минуты просила о ком-то или о чем-то, и, как правило, всегда это получала. Теперь она увлекла супруга к огромной дубовой кровати под балдахином, стоявшей в глубине покоев, лаская и всячески голубя, и спустя некоторое время, удовлетворив все его пожелания, лежа рядом с ним, нежно перебирая уже порядком поседевшие и поредевшие вьющиеся волосы пана, полушепотом заговорила о том, как хорошо бы было видеть вскоре у них в замке дочь Урсулу и зятя князя Константина.
– Уже год прошел со дня их свадьбы, кохане [5] , а дочь все не пишет и о намеке на внука, все ли там благополучно у них в Заложцах? Не позвать ли их к нам ненадолго?
– Ты все не можешь отпустить дочерей от своей юбки, – недовольно поморщился пан Юрий. – Лучше позаботься о том, как нам вскоре принять две сотни гостей, которых привезет к нам князь Константин.
Пани Ядвига с изумлением приподнялась на постели и воскликнула:
– Что я слышу, дорогой мой супруг! Да неужто к нам едет молдавский господарь со всем своим двором?
5
Дорогой (польск.).
– Бери выше, пани воеводина, – сам московский царевич Дмитрий со своими спутниками направляется к его королевскому величеству в Краков и остановится на некоторое время в доме нашем.
Мнишек старался придать своему голосу некоторое подобие торжественности, но не смог скрыть перед женой волнения и тревоги, смешанные с некоторой долей неловкости.
– Ох уж эти москали, сколько зла наделали они Речи Посполитой! – начала громко сетовать она. – Помню, кохане, как ты отправился против них под Псков с королем Стефаном, и доблестное наше войско усмирило их тирана-царя. Пан зять совсем помешался, если везет к нам врагов нашего народа в самое сердце, в Краков!