Хроники Тамула. Трилогия
Шрифт:
Спархок покачал головой.
— Улаф знает троллей — и Троллей-Богов — куда лучше, чем я, да и на языке троллей говорит намного лучше. Я выну Беллиом и призову Троллей-Богов, а потом уже наступит черед Улафа. — Он выглянул в окно. — Уже почти светает. Пора отправляться. Улаф и Стрейджен будут ждать нас во внутреннем дворе.
— Отвернитесь, — приказала Даная.
— Что? — переспросил ее отец.
— Отвернись, Спархок. Вы не должны этого видеть.
— Это одна из ее причуд, — пояснила Сефрения. — Она не хочет, чтобы кто-либо знал,
— Я уже знаю, как выглядит Флейта.
— Ей предстоит превращение, Спархок. Она не превращается из Данаи сразу во Флейту. По пути из одной маленькой девочки в другую она проходит через настоящую свою личность.
Спархок вздохнул.
— И сколько же их у нее?
— Полагаю, не одна тысяча.
— Весьма гнетуще. У меня есть дочь, а я не знаю, какая она на самом деле.
— Не говори глупостей, — отозвалась Даная. — Конечно же, ты знаешь меня.
— Но только одну тебя, тысячную часть того, что ты есть на самом деле, — такую махонькую частичку. — Он снова вздохнул и отвернулся.
— Это вовсе не махонькая частичка, отец. — Даная еще говорила, а ее голос уже менялся, становился сильнее и полнозвучнее. Это был голос уже не ребенка, но женщины.
На дальней стене комнаты висело зеркало — плоский прямоугольник из отполированной до блеска бронзы. Глянув туда, Спархок заметил в зеркале смутное отражение той, что стояла у него за спиной. Он быстро отвел глаза.
— Смотри, Спархок, смотри. Зеркало не слишком хорошее, так что много ты не разглядишь.
Он поднял глаза и уставился на ослепительно сверкающий прямоугольник бронзы. Отражение было нечетким, искаженным, и он мог различить лишь очертания ее фигуры. Ростом Афраэль была выше Сефрении. У нее были длинные черные волосы и бледная кожа. Лицо ее в этом нечетком отражении казалось лишь размытым пятном, но отчего-то он очень хорошо разглядел глаза. В этих глазах были бессмертная мудрость, вечная радость и любовь.
— Ни для кого другого я бы этого не сделала, Спархок, — прозвучал голос женщины, — но ты лучший отец из всех, что у меня были, так что я могу и нарушить правила.
— Ты когда-нибудь носишь одежду? — спросил он.
— С какой стати? Ты же знаешь, я никогда не мерзну.
— Я говорю о скромности, Афраэль. В конце концов, я твой отец и должен об этом заботиться.
Она рассмеялась и из-за его спины протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Лица Спархока коснулась отнюдь не рука маленькой девочки. Он вдохнул слабый запах травы, но другие, знакомые ему запахи Данаи и Флейты изменились. Та, что стояла за его спиной, определенно не была девочкой.
— В этом виде ты являешься своим родственникам? — спросил он.
— Не слишком часто. Я предпочитаю, чтобы они считали меня ребенком. Так мне намного проще добиться своего — и получить куда больше поцелуев.
— Для тебя очень важно добиваться своего, верно, Афраэль?
— Конечно? Это важно для всех нас, разве нет? Я просто лучше других умею это
— Я это уже заметил, — сухо сказал он.
— Что ж, — проговорила Афраэль, — я бы с радостью потолковала с тобой об этом, но не стоит заставлять Улафа и Стрейджена ждать. — Отражение в зеркале заколебалось и стало уменьшаться. — Ну вот, — услышал Спархок знакомый голос Флейты, — теперь пойдем уладим дело с Троллями-Богами.
Утро выдалось пасмурным, и ветер гнал грязно-серые тучи к Тамульскому морю. На улицах Огнеглавого Материона было почти безлюдно, когда Спархок и его друзья выехали из императорской резиденции и по широкой длинной улице направились к восточным воротам.
Выехав из города, они поднялись на вершину длинного холма, откуда впервые увидели сияющий город.
— Как ты собираешься разговаривать с ними? — спросил Стрейджен у Улафа, когда они перевалили через холм.
— Осторожно, — проворчал Улаф. — Мне что-то не хочется, чтобы меня съели. Я разговаривал с ними и раньше, так что они, наверное, помнят меня, да и Беллиом в руке Спархока поможет сдержать их желание сожрать меня на месте.
— Какое место ты выберешь для разговора? — спросил Вэнион.
— Открытое — но не слишком. Пусть поблизости будут деревья — чтобы мне было куда забраться на случай, если дела обернутся худо. — Улаф оглядел своих спутников. — Хочу предупредить: когда я начну, не стойте между мной и ближайшим деревом.
— Там? — спросил Спархок, указывая на пастбище, за которым вставал сосновый лесок. Улаф прищурился.
— Не само совершенство, да где ж его взять, совершенство? Давайте-ка начнем. Что-то у меня нынче утром нервы натянуты, как струна.
Они выехали на пастбище и спешились.
— Кто-нибудь хочет мне что-то сказать, прежде чем мы начнем? — осведомился Спархок.
— Действуй на свой страх и риск, Спархок, — ответила Флейта. — Это ваше дело — твое и Улафа. Мы только наблюдатели.
— Спасибо, — сухо сказал он. Она присела в реверансе.
— Не за что.
Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.
— Откройся, — велел он. Крышка со щелчком распахнулась.
— Голубая Роза, — сказал Спархок по-эленийски.
— Слышу тебя, Анакха, — голос вновь исходил из уст Вэниона.
— Я чувствую внутри тебя Троллей-Богов. Могут ли они понять мои слова, когда я говорю на этом языке?
— Нет, Анакха.
— Хорошо. Киргон обманом завлек троллей в Дарезию и обратил их против атанов, наших союзников. Хотим мы убедить Троллей-Богов вернуть под свою руку их заблудшие творения. Мыслишь ли ты, что прислушаются они к нашей просьбе?
— Всякий бог, Анакха, более чем охотно внемлет словам о приверженцах его.
— Я и сам так думал. Согласишься ли ты с заключением моим, что весть о том, что Киргон похитил у Троллей-Богов их приверженцев, разъярит их?