Хроники Тамула

Эддингс Дэвид

К ним приближался желтолицый тамулец в зеленой шелковой мантии в сопровождении взвода смуглых кинезганских солдат в точно таких же черно-белых полосатых одеяниях и искусно намотанных на головы кусках ткани, которые носили и пограничные стражи. В глазах тамульца было жесткое выражение, которое он пытался скрыть притворным добродушием.

— Добро пожаловать, господа рыцари, — приветствовал он их по-эленийски, с легким акцентом, — мы ждали вас. Я — Канзат, глава местного отделения министерства внутренних дел. Посол Таубель отправил

меня встретить вас.

— Как это любезно со стороны его превосходительства, — пробормотал Вэнион.

— Все имперские чиновники получили приказ во всем содействовать вам, лорд…

— Вэнион.

Канзат преодолел секундное замешательство.

— Я полагал, что вашим отрядом командует сэр Спархок.

— Спархок немного задержался. Он присоединится к нам позже.

— А-а, — Канзат окончательно пришел в себя. — Боюсь, лорд Вэнион, что вы не сможете без промедления войти в город.

— Вот как?

Канзат тонко, холодно улыбнулся.

— Король Джалуах в данный момент чувствует себя отвергнутым. — Он бросил быстрый взгляд на кинезганцев, стоявших в нескольких шагах от него, и понизил голос до конфиденциального шепота: — По правде говоря, лорд Вэнион, и кинезганцы, и чумная дыра, которую они именуют своей родиной, настолько незначительны в делах Империи, что никто не воспринимает их всерьез. Они же относятся к этому крайне чувствительно. Какой-то идиот в посольстве забыл переслать королю очередное послание из Материона, и теперь король страдает от унижения в своем дворце. Придворные льстецы вывели на улицы толпы негодующей черни. Посол Таубель сейчас пытается уладить дело так, чтобы не обращаться к атанскому гарнизону, однако именно теперь на улицах Кинестры крайне напряженно. Его превосходительство просил вас подождать в Нарсете, пока он не сообщит, что путь свободен.

— Как вам будет угодно, — вежливо пробормотал Вэнион.

Канзат явно вздохнул с облегчением.

— Прежде всего, уйдем с этого треклятого солнца.

Он повел их в деревню — не более двух дюжин глинобитных домишек, окружавших колодец, расположенный на спекшейся от солнца центральной площади. Спархок лениво гадал, ходят ли здешние женщины к колодцу в предрассветном серо-стальном свете, как ходили рендорские женщины в Кипприа, и движутся ли они с той же танцующей грацией. Потом, непонятно почему, он подумал о том, как поживает Лильяс. Афраэль наклонилась к нему со спины Чэль.

— Как не стыдно, Спархок, — прошептала она.

— Ты же знаешь Лильяс, — невозмутимо ответил он, — а значит, понимаешь, что она не из тех женщин, которых можно забыть, даже если очень этого хочется.

Единственным приличным строением в деревне был полицейский участок, зловещего вида каменное здание с решетками на окнах. На лице Канзата безупречно изобразилось раскаяние.

— Вид не слишком гостеприимный, лорд Вэнион, — виновато проговорил он, — но зато самое прохладное место в этом свином

загоне.

— Может быть, убьем его и покончим с этим? — прошептал Бевьер Спархоку по-стирикски.

— Не будем спешить, — ответил Спархок. — Нам так или иначе нужно дождаться приятеля Афраэли — кто бы он там ни был — так что не стоит подгонять события.

— Я распорядился приготовить для вас угощение, — сказал Канзат Вэниону. — Входите, прошу вас. Солнце печет невыносимо.

Рыцари спешились и вслед за полицейским вошли в просторный запыленный кабинет. У стены стоял длинный стол, заставленный блюдами с ломтиками дыни и фигами, а также кувшинами с угощением иного рода.

— Фрукты и дыни здесь не так приятны на вкус, как в Материоне, — извинился Канзат, — но здешние вина вполне приемлемы.

— Благодарю, Канзат, — покачал головой Вэнион, — но мы только час назад завтракали и пока еще сыты.

Мгновенное раздражение скользнуло по лицу тамульца.

— Тогда я распоряжусь, чтобы о ваших конях достойно позаботились, и отправлю гонца в посольство сообщить о вашем прибытии. — Он повернулся и вышел.

— Не могла бы ты обеспечить нам уединение, дорогая? — по-стирикски обратился Вэнион к Сефрении.

— Конечно, — улыбнулась она. Затем быстро сплела заклинание и выпустила его.

— Когда-нибудь ты непременно должна научить меня этому заклинанию, — сказал он.

— Чтобы ты мог обходиться без меня? Ни за что, любимый.

— Похоже, мы застали их врасплох, — заметил Бевьер. — У Канзата даже не было времени стесать шероховатости с той грубой лжи, которую он нам преподнес.

— На твоем месте я бы поостерегся, — сказал Улаф Келтэну, который потянулся было к кувшину с вином. — Скорее всего от первого же глотка ты свалишься без чувств, как бревно.

Келтэн с сожалением отодвинул кувшин.

— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился он.

— Стало быть, мы пленники, — вздохнул Телэн. — Весьма печально. Я всю жизнь воровал, а под арестом оказался только сейчас.

— То, что угощение скорее всего отравлено, немного усложняет дело, — проворчал Улаф. — Если не считать этого, Канзат оказался нам чрезвычайно полезен. Он посадил нас в самое крепкое здание во всей деревне, да еще весьма неосмотрительно забыл нас разоружить. Мы сможем продержаться здесь столько, сколько понадобится.

— Ты мошенник, Улаф! — рассмеялся Бевьер. — Тиниен прав. Ты делаешь вид, будто ненавидишь осады, но всегда именно ты первым предлагаешь готовиться к осаде.

— Настоящий друг не стал бы говорить об этом прилюдно.

— Я смогу, если дело дойдет до худшего, добыть воду, — сказала Сефрения, — однако давайте не будем опережать события. — Она наклонилась к Флейте и подняла ее на руки. — У тебя не было новых намеков насчет того, кого мы ждем? Флейта покачала головой.

— Пока ничего важного. Впрочем, я думаю, что он уже в пути.