Хроники Тамула
Шрифт:
— Когда это было, анара? — с любопытством спросил Кааладор.
— Около пяти лет тому назад, мастер Кааладор.
— Тогда это сходится с тем, что узнали мы. Примерно пять лет назад Скарпа исчез из Арджуны. Пару лет спустя он вернулся и начал заваривать кашу.
— Обучение было недолгим, — сказала Ксанетия, — однако Скарпа умен и схватывает все на лету. На деле же прекратил учебу сам его наставник, ибо Огераджина оскорбляла непомерная наглость сего юнца.
— Похоже, этот Скарпа из тех людей, которых ненавидят все кому не лень, — заметил Телэн. — Я с ним не знаком, а он мне уже не нравится.
— Заласта также был неприятно поражен заносчивостью
Глаза Сефрении налились было крупными слезами, но она тут же гневно смахнула их тыльной стороной ладони.
— Мне этого мало, анара, — твердо сказала она.
— Ты слишком долго жила среди эленийцев, матушка, — заметил Сарабиан. Спархок слегка опешил. Он не был уверен, сознательно ли блестящий и сумасбродный император назвал Сефрению этим нежным прозвищем, или же просто нечаянно обмолвился.
— Кто привлек к заговору остальных главарей, анара? — спросил Вэнион, ловко выводя разговор из слегка щекотливого положения.
— Скарпа, лорд Вэнион, — ответила она. — Киргон велел ему искать новых пособников, дабы ширить смуту в западных провинциях, — тогда, буде Анакха явится в Дарезию с войсками церкви, преградят ему путь мятежники, ибо возлюбленными киргаями своими жертвовать Киргон не желал. Скарпа же знал некоего обнищавшего даконийского дворянина. Сей дакониец, преследуемый карточными долгами и безжалостными кредиторами, бежал из Даконии и таился одно время в бродячем цирке, где и Скарпа показывал свое сомнительное искусство. Сего жалкого дворянчика, барона Парока, отыскал Скарпа по возвращении из Кирги. Парок, к тому времени отчаявшийся и готовый на все, недолго колебался, примкнуть ли ему к бывшему знакомцу, ибо посулы Скарпы были куда как соблазнительны. Затем посоветовалась бесчестная парочка со стириками-изгоями в Вереле и, следуя их совету, отыскала в Эдоме торговца Амадора, а в Астеле поэта Элрона — были то оба люди весьма самовлюбленные и недовольные своим положением в жизни.
Бевьер нахмурился.
— Анара, мы встречали и того и другого, и ни один не показался нам прирожденным вождем. Неужели это лучшее, что мог найти Скарпа?
— Выбор сей, сэр рыцарь, определен был их готовностью примкнуть к заговору. Способность же вести людей за собою речами и тот повелительный дух, что все взоры приковывает к единому человеку, — все сие легко достичь неким стирикским заклятием. Как бы ни были ничтожны эти люди, они были готовы на все, чего и искал Скарпа. И Амадор, и Элрон страдали от ничтожности своей и охотно, даже радостно пошли бы на что угодно, только бы возвыситься.
— Мы в Талесии видим такое каждый день, Бевьер, — пояснил Улаф. — Мы называем это «жалобы маленького человечка». Великолепный пример — Авин Воргунссон. Он скорее умрет, чем примирится с тем,
— Амадор не такого уж маленького роста, — заметил Телэн.
— Мелкие людишки не всегда бывают маленького роста, — пояснил Улаф. — Анара, как оказался замешанным в это дело граф Геррих из Ламорканда? И почему?
— Его, сэр Улаф, привлек Скарпа по совету Заласты. Заласта полагал таким образом устроить беспорядки в Эозии, дабы убедить Церковь Чиреллоса, что в ее же интересах отправить Анакху в Дарезию искать корни сих беспорядков. Из всех заговорщиков лишь Заласта бывал в Эозии, и лишь он один понимает образ мыслей вашей церкви. И Элрон и Амадор лишь жалкие пешки. Они мало ведают об истинном размахе дела, к коему примкнули. Более осведомлен барон Парок, однако и он посвящен не во все замыслы заговорщиков. Граф Геррих же значит для них совсем мало. Он преследует собственные цели, и лишь случайно совпадают они с целями его тамульских собратьев по заговору.
— Я почти что восхищаюсь ими, — признался Кааладор. — Впервые в жизни слышу о таком сложном и хорошо организованном мошенничестве.
— Однако все это рухнуло, когда Ксанетия проникла в мысли Заласты, — сказал Келтэн. — Едва мы узнали, что он предатель, все их замыслы начали разваливаться на куски. — Он задумался. — Как ввязался в это дело Крегер?
— Граф Геррих предложил его Скарпе, — ответила Ксанетия. — Крегер в прежние времена бывал ему немало полезен.
— О да, — сказал Улаф, — мы своими глазами видели, как он был полезен Герриху под стенами замка барона Олстрома в Ламорканде. Призрак Мартэла все еще преследует нас, верно, Спархок?
— Как много, анара, знали обо всем этом министр внутренних дел и другие изменники? — спросил Сарабиан.
— Почти ничего, ваше величество. Полагали они, что это лишь часть непрекращающейся борьбы между министром иностранных дел Оскайном и Колатой. Колата посулил им немалую выгоду, оттого-то они и пошли за ним.
— Стало быть, обычные дворцовые интриги, — задумчиво проговорил Сарабиан. — Мне следует помнить об этом, когда я буду их судить. Они не изменники, а всего лишь продажные болваны.
— Все, кроме Колаты, ваше величество, — уточнил Итайн. — Его роль в этом деле вряд ли ограничивается обычными дворцовыми интригами.
— Колата был обманут, Итайн из Материона, — покачала головой Ксанетия. — Истинным человеком Заласты при дворе был Теовин. Это ему известный вам Крегер доставлял приказы Заласты, Колате же Теовин говорил ровно столько, сколько тому полагалось знать.
— Это приводит нас к неудавшемуся мятежу, — напомнила Элана. — Крегер сказал Спархоку, что этот мятеж будто бы и не должен был удаться, что его целью было вызнать наши сильные и слабые стороны. Это правда?
— Отчасти, ваше величество, — ответила Ксанетия. — Главным же образом Заласта усомнился в словах Анакхи, что, дескать, бросил он Беллиом в море. Стремился он, поднимая мятеж на улицах Материона и подвергая опасности всех, кто дорог Анакхе, вынудить его открыть, при нем ли на самом деле камень.
— И мы, стало быть, после мятежа сыграли ему на руку, — заключил Халэд.
— Не думаю, — возразил Спархок. — Если бы Беллиом так и остался на дне моря, мы никогда не узнали бы, что у него есть воля и сознание. Этого не знал о нем никто — кроме, может быть, Афраэли. Азеш, похоже, не знал, и не знает Киргон. Сомневаюсь, чтобы они так гонялись за Беллиомом, если б знали, что он способен сопротивляться их приказам — вплоть до того, чтобы при необходимости уничтожить весь этот мир.