Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе)
Шрифт:
— Нет, — сказал Торак. — Нет.
— Послушай меня, Торак, — сказал колдун, и его звучный голос дрогнул от избытка чувств. — То, что ты сделал так легко, не учась этому, без проб и предварительных попыток, составляло цель жизни многих мудрейших магов и колдунов. Они мучительно, порой долгие годы стремились достигнуть этого умения — и не достигали. Я знал колдуна, очень хорошего колдуна, который в течение целых шести лет пытался заставить свои души странствовать свободно. Шесть лет он непрерывно разными способами погружался в транс, принимал всякие зелья, постился… Наконец ему это удалось, но… всего на несколько
— Я не хочу этого, — твердо заявил Торак. — Мне никогда…
— Но, Торак, это ведь и есть главная цель магического искусства! — Изуродованное лицо Тенриса в эти мгновения было прекрасно; оно светилось вдохновением и страстью. — Мы изучаем магию не для того, чтобы обманывать глупцов цветными языками пламени! Мы хотим обрести глубинные знания! Хотим познать души других существ! — От волнения у Тенриса перехватило дыхание. — Подумай только, на что ты был бы способен, научившись пользоваться своим даром! Какие великие тайны ты мог бы открыть! Ты мог бы узнать языки всех охотников и их жертв. Ты мог бы обрести такую власть…
— Но мне ничего этого не нужно! — крикнул Торак, и по ту сторону костра шевельнулся во сне Бейл. — Мне ничего этого не нужно! — гораздо тише повторил Торак.
Он никогда еще не чувствовал себя настолько испуганным и сбитым с толку. Всю жизнь он был просто Тораком, а теперь Тенрис уверяет его, что он кто-то совсем другой!
Глядя на холодные бурные волны, Торак страстно мечтал оказаться сейчас рядом с Волком, поведать ему обо всем. Вот только как сделать, чтобы Волк его понял? Вряд ли он сумеет объяснить ему по-волчьи, что такое блуждающая душа. И в данной ситуации это казалось Тораку самым худшим — ибо, не сумев объяснить Волку столь важную вещь, он окажется полностью от него отрезан.
— Что же мне теперь делать? — спросил он холодное Море.
И снова Тенрис положил руку ему на плечо и спокойно сказал:
— Тебе следует поступить так, как мы и собирались. Я сейчас разбужу Бейла, мы подготовимся к отплытию и отвезем корень на стоянку племени. И в канун летнего Солнцестояния — а значит, завтра ночью — мы отнесем корень на Утес, и ты поможешь мне приготовить лекарство. Вот, собственно, и все, что тебе пока предстоит сделать.
Голос его казался Тораку столь же неколебимым, как мощный дуб, что не гнется даже в бурю. И, чувствуя, что черпает в этом голосе силы, Торак сказал:
— Хорошо. Это верно: ничто не может изменить того, что я поклялся сделать. Верно, Тенрис? — Он повернулся и посмотрел колдуну прямо в глаза.
— Верно, — подтвердил Тенрис, — этого уже ничто изменить не может.
Глава двадцать девятая
Наконец-то Волк загнал голод в его Логово и освободился от него! Теперь пора было искать бесхвостую самку и Большого Брата.
Но пока он жадно глотал вкуснейшие куски уже чуть подгнившей черной рыбины, наступила тьма. Не настоящая Тьма, а та темнота, что спускается сверху, когда Большой Гром на что-нибудь сердится. Только теперь Гром сердился не на Волка. Теперь опасность грозила бесхвостым.
Волк быстро бежал по горячей черной земле, потом вверх по склону, потом снова вниз — к тем валунам, за которыми бесхвостая самка ждала Большого Брата. След
Быстро отыскав Яркого Зверя, Который Больно Кусается, Волк обнаружил возле него двух спящих подростков со светлой шерстью на голове и на загривке и, к ужасу своему, понял, что опоздал: Большой Брат уже уплыл отсюда по Великой Воде на одной из этих плавучих шкур.
Скуля от огорчения, Волк карабкался вверх, следуя за запахом бесхвостой самки. А вот она повела себя умно! Она вернулась к Тихой Воде, где ей гораздо меньше грозила опасность со стороны Большого Грома, и там спустила на воду плавучую шкуру. Шла она против ветра, и Волк прекрасно чуял ее след. Теперь он знал, что делать. Он должен последовать за ней. Она ведь тоже очень хочет найти Большого Бесхвостого!
Загремел Большой Гром. Засвистел ветер в долине. Сверху обрушились потоки воды, посланной Большим Громом. Деревья пригибались к самой земле, птиц-рыболовов сбивало ветром со скал, точно листья с деревьев. И все же Волк умудрялся бежать довольно быстро, прыгая, петляя, пролетая над скалами и маленькими сердитыми водопадами, струившимися с вершин.
На бегу его настиг еще один знакомый запах, он резко затормозил и остановился. Подняв морду, несколько раз сильно втянул ноздрями воздух и убедился окончательно.
Когти его так и вцепились в камень. Шерсть встала дыбом.
Это был запах того
злого духа.
— Хватай меня за руку! — кричал Тенрис, опасно перегнувшись через борт и протягивая Тораку руку.
Торак, стараясь не захлебнуться и держать голову над водой, пробовал ухватиться за руку Тенриса и уже коснулся ее, но вдруг стеной поднялась новая волна, накрыла его с головой и потащила в темную глубину.
Волна все крутила, крутила его, не давая ни видеть, ни дышать, а потом, словно играя, выбросила его на поверхность. Куртка из тюленьих кишок надулась пузырем, помогая Тораку держаться на воде, и он безвольно болтался на волнах, хватая ртом воздух.
Тенрис исчез. Бейл тоже. Над ним висело черное, как базальт, небо. Трескучие вспышки молний освещали лишь беснующееся Море…
— Тенрис! — изо всех сил заорал Торак. — Бейл! — Но буря мгновенно отнесла его крики вдаль и погасила их.
В мутной пелене брызг Торак заметил перевернутый челнок, качавшийся на волнах, и поплыл к нему. Море так швыряло лодку, словно хотело утопить ее вместе с Тораком, но он успел все же обеими руками ухватиться за борт.
— Тенрис! — крикнул он снова.
Но ответа не было.
Вдруг челнок как-то странно подпрыгнул, и Торака вместе с ним швырнуло на скалы. Едва соображая, Торак одной рукой вцепился в первый же выступ, но челнок не выпустил, хотя Море упорно тянуло челнок к себе, пытаясь и Торака отодрать от скалы. Решать пришлось мгновенно.
Торак разжал руку, отпустил челнок и заполз на скалу. Челнок тут же исчез в темных волнах.
Дрожа всем телом, избитый и исцарапанный, Торак прижимался к камню, не зная, куда выбросили его волны: если на берег острова, то у него еще есть возможность спастись. Если же это всего лишь одинокий риф, то ему грозит неминуемая гибель.