Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе)
Шрифт:
Потом она, вспоров птице брюхо, вытащила ее еще теплое алое сердце и сунула его в рот. Вкус был маслянистый, замечательный, ей казалось, что в нее так и переливаются силы кайры.
Ренн старательно ощипала тушку, сохранив перья для оперения стрел, съела немного, а остальное привязала к поясу. Злой дух куда-то удрал. Ренн выплюнула себе под ноги кусочек птичьего мяса и усмехнулась. Дух теперь явно ее опасался, он предпочитал, чтобы она оставалась голодной, жалкой и испуганной, а не сытой и храброй.
Какой-то ворон, спустившись с высоты, схватил
Слегка утолив голод, она стащила с головы капюшон и принялась с помощью снега стирать с волос остатки черной краски, подаренной ей Танугеак. И вскоре снова стала прежней, рыжеволосой Ренн.
Она так мечтала, так старалась увидеть берег, что чуть его не прозевала.
В какой-то момент ее льдина вдруг начала медленно кружиться, потом треснула, причем так неожиданно, что Ренн чуть не упала в Море. А потом вдруг заскрежетала и замерла.
Вскочив на ноги, Ренн увидела, что все это время смотрела совсем не в ту сторону. Берег, оказывается, был совсем рядом, и ее льдина треснула, налетев на мощный береговой припай. А когда туман чуть рассеялся, Ренн прямо над собой увидела громаду ледяной реки.
Ее льдина застряла у северного края ледника, и перед ней простиралось сверкающее пространство прочного припая и ледяные торосы, за которыми виднелась еле заметная туманная гряда холмов, словно притаившихся за нагромождением голубых утесов ледяной реки.
Если ей удастся перебраться через береговой припай и добраться до прочного ледникового льда…
Но что тогда? Ледяной реке достаточно чуть шевельнуться, и эти утесы раздавят ее, точно жалкого жука.
Ладно, об этом она подумает позже. А прямо сейчас надо выбираться на берег.
Повесив на плечо лук, Ренн, то и дело оскальзываясь, осторожно выбралась с льдины на припай. Береговой лед тоже потрескивал и покачивался, так что приходилось все время прыгать через трещины и промоины, стараясь попадать только на белый лед и почти не останавливаться, как их с Тораком и учил Инуктилук. Припай был весь прямо-таки изрыт полыньями — один неверный шаг, и она бы оказалась в ледяной воде. К тому времени, как Ренн добралась до относительно прочного льда, она успела не только согреться, но и вся вспотела.
Ей даже пришлось ненадолго присесть на корточки, так сильно закружилась у нее голова. Она и облегчения-то никакого не почувствовала, оказавшись на берегу, — ноги все еще покачивались в такт дыханию Моря.
На южном конце ледника, где-то в его неведомых глубинах, слышался какой-то стук, скрежет, чьи-то стоны. Ренн выпрямилась и прислушалась.
Ветер так и шипел надо льдом. От сильного мороза у Ренн слиплись ресницы. Рука ее невольно потянулась к перьям ворона, покровителя ее племени. Неуютно ей было в этих местах! Ее по-прежнему
И Ренн вдруг поняла, что это вовсе не черные тени лежат у подножия утесов, да это попросту было и невозможно — ведь утесы эти смотрели прямо на запад и были освещены ярким, но уже садившимся солнцем. Эти утесы
действительно
были черными! И посреди этих утесов зияла пропасть. Пропасть в толще черного льда.
И пропасть эта странным образом влекла Ренн к себе.
Спотыкаясь на неровном льду, она двинулась прямиком к черным утесам. И чем ближе она подходила, тем чернее становился лед у нее под башмаками — хрупкий черный лед, потрескивавший при каждом шаге.
Ренн наклонилась, подняла осколок этого льда и стиснула его в ладони. Лед растаял, но на ладони остались какие-то странные черные пятнышки. Ренн долго смотрела на них. Черные пятнышки… оказались вовсе не каплями растаявшего льда, а
камешками
. Камешками, оставшимися от погребенной под этими льдами горы, сокрушенной, разжеванной почти в песок мощными челюстями ледника.
Рука Ренн бессильно упала. Она стояла, слушая печальный стук капели и, наконец, осознавая, зачем Море принесло ее именно сюда, к этому темному подбрюшью ледяной реки. Здесь она прямо сейчас может совершить невозможное: может похоронить огненный опал
на суше и под камнем.
Но единственная жизнь, которую она может при этом отдать колдовскому камню, — это ее собственная жизнь.
Глава тридцать пятая
Рука Торака по-прежнему лежала на плече Волка, и даже в рукавице он чувствовал, как напряжен Волк, каким он стал беспокойным.
Торак отчаянно надеялся, что тот след, который тогда уловил Волк, принадлежит Ренн, но уверенности у него, разумеется, не было. Все-таки волки по большей части «разговаривают» не голосом, а с помощью жестов, взглядов; очень многое могут они сказать, например, простым наклоном головы или движением ушей. И теперь Тораку, поскольку он ослеп, стало гораздо труднее понимать Волка. Правда, зрение понемногу к нему возвращалось, но своего четвероногого друга он все еще воспринимал, как некое темно-серое расплывчатое пятно.
И ветер по-прежнему не знал покоя. Он стонал у Торака в ушах, тащил его за парку. Какие-то высокие, тонкие голоса постоянно звучали поблизости почти на пределе человеческой способности слышать. Чьи это были голоса? Ветра? Духов? Или шпионов Пожирателей Душ? А может, это звала их на помощь Ренн?
Волк так внезапно остановился, что Торак чуть не упал. Рукой он чувствовал, как напряжены плечи Волка, как низко он наклонил голову, обнюхивая лед. Сердце у него упало, когда он понял, что перед ними очередная трещина. Идти по припаю стало невозможно; им уже пришлось перебираться через три таких трещины, а теперь они, видимо, будут попадаться все чаще.