Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе)

Пейвер Мишель

Мужчина из племени Ивы спел песню о нересте лосося под аккомпанемент погремушек из оленьих копыт и пение дудочек из утиных костей.

А женщина из племени Рябины, спрятавшись за подсвеченной пламенем костра шкурой, руками изобразила движущуюся тень встающего на дыбы медведя.

Короткая летняя ночь уже близилась к концу. Торак чувствовал себя таким же участником этих посиделок, как и все остальные; его, как и всех остальных, увлекали эти истории, эти рассказы о былых временах, воспоминания о главных событиях жизни с Начала Времен, которым люди любят предаваться в такие вот теплые светлые ночи.

Увлекшись,

Торак не сразу заметил, что лицо Ренн стало белым как мел, когда в освещенный круг у костра вышли два танцора в масках.

Первый был в маске комара с длинным острым деревянным носом, а второй — в маске лося, который явно был чем-то сильно раздражен. Комар — под этой маской скрывалась женщина из племени Гадюки — жужжал и кружился, то и дело как бы кусая кого-нибудь под восторженные вопли детей и смех родителей. Но Ренн смотрела только на Лося. Ее нервно поджатые губы вытянулись в тонкую линию, и она с невероятным напряжением следила за тем, как Лось разгребает рогами ночную тьму. Торак, разумеется, сразу догадался, что она снова переживает те страшные мгновения, когда на нее напал обезумевший зверь.

Пока Лось, отойдя от нее, продолжал безумствовать у другого конца горящих стволов, на Ренн набросился Комар. Она рассеянно от него отмахнулась, но Комар продолжал с писком кружиться возле нее, как это обычно и делают комары.

«Оставь ты ее в покое!» — сердито думал Торак, глядя на назойливого Комара.

Когда Комар в очередной раз с противным зудением ринулся в атаку на Ренн, какой-то молодой мужчина решил за нее заступиться. Он встал, крепко схватил Комара за длинный нос и сделал вид, будто собирается этот нос отломать, а второй рукой взмахнул так, словно хочет этого противного Комара прихлопнуть. Правда, все это он сделал с таким добродушным видом, что женщина из племени Гадюки, изображавшая комара, решила ему подыграть и с сердитым жужжанием «полетела» прочь, заставив всех рассмеяться.

Ренн бросила на молодого человека благодарный взгляд, но он в ответ лишь пожал плечами и снова сел. И тут Торак заметил у него на руках волнистые голубые линии татуировки — метку племени Тюленя. Он чуть не вскрикнул от радости.

Это был его сородич Бейл!

По сравнению с прошлым летом Бейл сильно возмужал, и в отблесках костра у него на подбородке была хорошо видна начинавшая пробиваться молодая щетина. Но в целом он почти не изменился. Те же длинные светлые волосы, с вплетенными в них ракушками и косточками мойвы, то же умное благородное лицо, те же голубые глаза, которые, казалось, впитали в себя цвет морской воды, насквозь просвеченной солнцем.

Когда они виделись в последний раз, то договаривались когда-нибудь вместе отправиться на охоту; Торак тогда еще пошутил насчет Тюленя в Лесу. Больно было вспоминать об этом сейчас, когда он сам вынужден таиться, точно дикий зверь.

Вдруг в ночной тишине прозвучал гулкий звук рога.

Вороны, хлопая крыльями, сорвались с деревьев.

Танцоры, зрители — все так и замерли.

Опираясь на свой посох, в световой круг у костра выскочила Саеунн.

— Пожиратель Душ! — хрипло выкрикнула она. — Среди нас Пожиратель Душ!

По лицам собравшихся явственно пробежала волна страха.

— Мне сказали об этом мои гадальные

кости, — прокаркала колдунья, кружа возле костра и вглядываясь в лица людей. — Я прочла об этом по волшебному дыму! Пожиратель Душ здесь, среди нас! И это настоящий

Пожиратель Душ, до мозга костей пропитанный злом!

Люди прижимали к себе детей, хватались за свои амулеты-обереги и за оружие. Лицо Фин-Кединна исказилось от горя, и он, напряженно застыв, смотрел, как колдунья ищет этого злодея и нарушителя закона среди людей его племени.

Торак, скрывшись в густой тени, чувствовал, что его прямо-таки раздавил тяжкий груз этих обвинений — значение слов, произнесенных Саеунн, трудно было истолковать иначе: Пожиратель Душ, до мозга костей пропитанный злом…

Видимо, он слишком долго носил на себе эту проклятую метку. Она въелась в его плоть и кровь, и теперь он действительно стал одним из ненавистных всем Пожирателей Душ. Теперь ему никогда уже не быть свободным…

Очистительный обряд не подействовал.

Глава десятая

Веселье у большого костра сменилось грозным шумом.

Лаяли собаки, гудели людские голоса. Лица собравшихся были искажены страхом, глаза были как полные углей темные ямы.

Фин-Кединн призвал людей к спокойствию, и гул несколько стих.

— Нужно немедленно устроить за ним погоню! — крикнул Аки. — А если мы этого не сделаем…

— Если вы сейчас броситесь в погоню, — сказал вождь Воронов, — вам придется действовать вслепую. Вспомните, ведь там, во тьме ночного Леса, скрывается не только изгнанник, но и другие Пожиратели Душ. Или вы не боитесь ни Повелителя Дубов, ни Повелительницы Змей? Может, тебя, Аки, не страшит даже Повелительница Филинов? Эти трое Пожирателей Душ обладают огромным могуществом, и сейчас они могут оказаться где угодно. Неужели ты, Аки, чувствуешь себя достаточно сильным, чтобы в одиночку с ними сразиться? Или, может, кто-то еще хочет вместе с тобой прямо сейчас пойти против них?

Аки хотел было ответить, но его отец, вождь племени Кабана, повернулся к нему с таким рычанием, что бедный Аки даже пригнулся, явно опасаясь, что тот его ударит.

Все кончено. Торак понимал, что увидел уже более чем достаточно. Давно пора было бежать отсюда! Как же он был глуп, решив, что теперь племя Ворона с распростертыми объятиями примет его обратно! Теперь они не примут его обратно никогда!

От быстрого бега рана у него на груди открылась, и ему стало так больно, что даже дыхание перехватило.

«Одно движение — и мы направим тебя туда, куда нужно нам, сколько бы ты ни сопротивлялся…»

— снова возникло в его памяти шипение Повелительницы Змей.

Захватив спрятанный в укромном месте спальный мешок и прочие пожитки, Торак бросился назад, но выбрал другой путь, желая сбить с толку своих возможных преследователей. Однако, увидев на бегу сквозь деревья жилища людей Ворона, остановился. На стоянке не было ни души.

Опасность нарастала с каждым мгновением — и все же он никак не мог заставить себя уйти. Теперь он понимал, что навсегда покидает этих людей, и ему необходимо было — пусть и в последний раз — ощутить свою к ним близость. Ему необходимо было с ними попрощаться.