Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе)
Шрифт:
Торак едва сдержался, чтобы не нагрубить ей в ответ. Впервые он заметил, что Ренн вся дрожит. На щеке у нее была глубокая кровавая царапина, а на лбу над глазом нависала здоровенная синеватая «гуля» размером с голубиное яйцо.
Ему стало стыдно. Она ведь не побоялась встретиться с этим жутким зверем лицом к лицу. Не побоялась стрелять. Зря он наорал на нее.
– Прости меня, – сказал он. – Я не хотел… Ты права, в темноте мне его следов не найти.
Ренн тяжело плюхнулась на ближайший валун.
– Я и понятия не имела, что будет… Никогда не думала, что это будет
Торак вытащил из-под камней стрелу со сломанным древком.
– Это ты ее сломала? – спросил он.
– Не знаю. Да это и неважно. Стрелы его все равно не берут. – Ренн покачала головой. – Но почему он сперва погнался за мной, а потом – за Волком? Почему?
Торак отбросил в сторону сломанную стрелу.
– А это важно? – спросил он.
– Возможно. – Ренн быстро глянула на него. – Ты нашел каменный зуб?
О зубе Торак совсем позабыл. Он вытащил из-за пазухи рукавичку из вороновой кожи и вдруг почувствовал, что ему хочется поскорее от нее избавиться. И от зуба тоже. Из-за него, возможно, погиб Волк! И больше уж не будет по утрам нежных вылизываний и подталкиваний мордой, не будет шумной игры в прятки… Торак прикусил палец, стараясь побороть охвативший его ужас. Нет, не может он потерять Волка!
Ренн взяла рукавичку и повертела ее в руках.
– У нас теперь есть вторая часть Нануака, – задумчиво проговорила она, – зато нет первой. Похоже, мы ее потеряли. Как ты думаешь, почему Волк взял ее?
Торак с усилием заставил себя прислушаться к ее словам. Что-то мелькнуло в его памяти.
– А ты помнишь, – сказал он, – когда я нашел глаза реки, Волк… Он словно слышал, что они говорят! Или что-то такое чувствовал…
Ренн вздрогнула.
– Ты думаешь… этот медведь тоже?..
– Ходец говорил, что злые духи ненавидят все живое, – прошептал Торак. – И стремятся все живое уничтожить. И они видят все светлые души живых существ…
– И если души обыкновенных живых существ такие светлые, – подхватила Ренн, вскакивая от возбуждения, – то насколько же ярче… каким ослепительно светлым кажется им Нануак!
– Вот почему он напал на тебя! – сказал Торак. – Ведь ты взяла у меня глаза реки.
– Значит, Волк унес с собой мешочек с глазами реки, потому-то знал это? Потому что… – Ренн перестала мерить шагами поляну и уставилась на Торака. – Потому что он старался увести медведя от нас! Ох, Торак! Он ведь спас нам жизнь!
Торак молча повернулся и, спотыкаясь, пошел к началу тропы. Туман наконец-то начал рассеиваться; внизу, далеко на запад, простиралась громада Леса. Сможет ли Волк выстоять в одиночку против этого чудовища?
– Волки гораздо умнее медведей, – словно читая его мысли, сказала Ренн.
– Он ведь еще совсем детеныш, Ренн. Ему и четырех месяцев не исполнилось.
– Но ведь это он – наш провожатый! Если кто-то и может найти верный путь к спасению, так это он!
Волк мчался среди берез, крепко сжимая в зубах сияющий, поющий мешочек из кожи ворона, а ветер дул ему прямо в хвост.
Далеко-далеко позади слышался одинокий вой Большого Бесхвостого Брата.
Волку очень хотелось завыть
Но Волк знал – он сразу понял это с какой-то странной свирепой радостью, – что медведю никогда не поймать его! И пусть чудовище бежит как угодно быстро, но он, Волк, бежит быстрее!
Он больше не чувствовал себя волчонком, который должен вечно ждать, когда эти бедные медлительные бесхвостые его нагонят. Он стал настоящим волком, и бежал меж деревьями стремительной петляющей волчьей побежкой, и мог так бежать вечно! Он наслаждался силой своих лап, мощью гибкой спины и той ловкостью, которая позволяла ему на бегу, чуть ли не на одной лапе, повернуться и сменить направление. Нет! Злому медведю никогда не нагнать его!
Он остановился попить у шумливой Маленькой Воды, на минутку положив на землю мешочек из кожи ворона. Потом снова подхватил его и принялся петлять среди деревьев, взбираясь все выше, все ближе к Великому Белому Холоду, который до сих пор лишь иногда, во сне, чуял носом.
И вдруг какой-то новый запах проник в его ноздри, и он забыл о Великом Белом Холоде: он оказался на территории, занятой чужой волчьей стаей. Через каждые несколько шагов ему попадались пахучие метки, и он понимал, что нужно быть очень осторожным. Если волки заметят чужака, то могут напасть без предупреждения. Когда Волк чувствовал, что ему нужно оставить свою собственную метку, то старался оставлять ее у воды, а не на дереве или на камне, как обычно. Он знал, что вода вскоре смоет его запах и тогда ни один чужой волк, ни одна злобная тварь его не почует.
Пришла Тьма. Волк любил Тьму. Во Тьме звуки и запахи становились резче, а видеть он мог почти так же хорошо, как и во время Света.
Далеко впереди чужая волчья стая начала свою вечернюю спевку. И Волк немного загрустил, вспомнив, как радостно пели его родители и братья, как они приветствовали друг друга после сна: обнюхивали, облизывали, терлись друг об друга мордами, втирая в шкуру друг друга свой запах; и как они улыбались, играли и подбадривали друг друга перед охотой…
И от этих мыслей о родной семье Волк вдруг почувствовал, что силы начинают покидать его. Раньше он совершенно не замечал, как сильно разбиты о камни его лапы, как болит все его усталое тело.
И в душе Волка проснулся страх. Не может же он бежать так вечно! Он совершенно выдохся. И находится так далеко от Большого Бесхвостого Брата, на чужой территории, а вокруг – незнакомые волки… и злобная тварь неустанно преследует его сквозь Тьму…
Торак перетащил все уцелевшие вещи в шалаш, сделанный из веток сломанного тиса, и так сердито пнул ногой костер, что искры взметнулись высоко в небо. Нет, это ожидание просто невыносимо! Он звал волчонка, не переставая, с наступления сумерек, хотя прекрасно понимал, чем рискует. Но до медведя сейчас ему дела не было. Его мучил один вопрос: где же Волк?