Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
— Он вылечился?
— Практически да. Это ядовитые пустынные клещи, поражающие организм, пока у них есть доступ к крови. Если их вовремя удалить, больной быстро выздоравливает. Я смазал кожу маслом и тем самым перекрыл им доступ воздуха. Поэтому они вылезли на поверхность, откуда их легко вытащить пинцетом. Жар и конвульсии скоро кончатся, и Филин придет в себя, вот увидите. Ума не приложу, где он умудрился их подцепить…
Сказав это, он спокойно вышел, оставив иезуитов стоять с открытыми ртами.
Этот случай наделал
— Похоже, Господь заботится, чтобы у ордена и в будущем был способный генерал.
Стефанио по-прежнему выделялся отменными знаниями. После спасения Роберто он объявил наставнику, что намерен изучать восточную медицину для лучшего ухода за больными в богадельнях и госпиталях. С этой целью он накупил множество книг и регулярно запирался с ними в своей комнате. Бернардо Вилларди не уставал поражаться трудолюбию молодого человека.
На самом деле Стефанио это ничего не стоило: он просто использовал знания, полученные в прошлом. Конечно, он полистал некоторые фолианты и даже нашел кое-что новое для себя, но это было лишь небольшое дополнение к уже имеющемуся опыту.
Постепенно он стал применять восточные методы в госпиталях, и это ускорило излечение больных, а главное — еще больше повысило его авторитет в глазах иезуитов. Отец Бернардо внимательно следил за успехами Стефанио, с удовольствием слушал его проповеди, и все чаще наставнику приходила в голову мысль, что таланты, трудолюбие и упорство подопечного могли бы найти лучшее применение.
— Стеффо, теперь ты должен решиться!
— Милая, успокойся, давай поговорим.
Лукреция сидела на кровати, дрожа всем телом, по щекам ее катились слезы. Она плакала не столько от горя и страха, сколько от унижения. Как неприятно уговаривать его!
Впрочем, Стефанио был не в лучшем состоянии, в его голове все перемешалось. С одной стороны, случилось то, о чем он мечтал долгие годы: у него скоро родится ребенок, с другой — будучи священником, он не может жениться. Ох уж этот обет целомудрия! О чем он думал, когда поддался на уговоры отца Поля?! И что теперь сказать Лукреции?
Наконец Стефанио решился. Глубоко вздохнув, он начал:
— Милая моя, у меня не хватает слов, чтобы описать, как я тебя люблю. Именно поэтому я, опьяненный страстью, и позволил себе этот грех…
Ее глаза гневно сверкнули.
— О чем вы?
— Я давал обет целомудрия, дорогая. Я… я священник.
Потеряв дар речи, девушка с изумлением смотрела на него.
— Но… как? Как это?
— Иезуит. Нам разрешается не носить сутану.
Голова Лукреции запрокинулась, словно он ее ударил.
— Так вот оно что! Ты с самого начала все понимал и лгал мне!
— Послушай меня, — он встал перед ней на колени и взял за руку, — я тебя люблю, и мы… мы можем повенчаться.
Она вырвала руку и вскочила.
— Ты смеешься надо мной?! Или богохульствуешь?! Ты священник!
— Я откажусь.
Стефанио лгал. Он прекрасно знал, что рукоположение налагает
В глазах девушки стояли слезы. Она посмотрела на него долгим, бесконечно долгим взглядом, который перевернул его душу.
— Живите, как хотите, падре, — сдавленным голосом произнесла она, — а обо мне прошу забыть.
Он попытался удержать Лукрецию, но она вырвалась и, не оборачиваясь, выбежала из комнаты. Стефанио уронил голову на постель и зарыдал.
Необходимо было найти выход, который позволил бы остаться с Лукрецией и сохранить ребенка. Стефанио ничего лучшего не надумал, как обратиться за помощью к духовному наставнику. Конечно, не самое приятное решение, но что делать…
— М-да, неожиданно, — пробормотал отец Бернардо, выслушав признание подопечного. — Как же это случилось?
— Я так люблю ее, что совершенно потерял голову.
— Ох уж эти женщины — вечное дьявольское искушение… Не то страшно, что вы нарушили обет целомудрия, сын мой, а то, что ни разу на исповеди мне об этом не рассказали. Если ректор узнает…
— Грешен, — покаянно прошептал Стефанио.
— И что вы теперь намерены делать?
— Может быть, отказаться от сана?
— Кого вы пытаетесь обмануть? — рассердился отец Бернард. — Вы прекрасно знаете, что не можете стать мирянином.
Стефанио повесил голову. Он понимал, что наставник прав, сан — это навсегда.
— Необходимо уговорить ее избавиться от младенца. Сейчас много способов…
— Нет! Умоляю, отец мой, только не это! Я хочу, чтоб он родился, я уже люблю его!
Отец Бернардо нахмурился.
— Вы понимаете, какой это риск? Конечно, я постараюсь помочь и так все устроить, чтобы никто не знал, что этот ребенок — ваш. Но все равно…
— Да, — твердо ответил Стефанио, — я все осознаю. Но не хочу, чтобы он умер, не родившись.
— Что ж, сын мой, как знаете. В таком случае я отправлю вашу возлюбленную в монастырь клариссинок, там она поживет до родов. А потом их перевезут в Сиену, в дом моей сестры. Она позаботится и о матери, и о младенце. Позже, когда вы закончите учебу и обустроитесь, сможете взять их в свой дом и воспитывать ребенка, как дальнего родственника.
— Благодарю, отец мой! Я ваш вечный должник.
Усмехнувшись, наставник пробормотал себе под нос:
— Вот это точно.
Три дня Стефанио неотлучно дежурил возле дома Лукреции, но та не появлялась. Закрывшись в своей комнате, она снова и снова переживала ужасную сцену объяснения. Как он мог так лгать?! Негодяй! А она-то, дурочка, поверила, что он аристократ-бездельник, желавший переменить обстановку после пережитого в замке Чейте и потери отца. Может, и не было никакой графини Батори, а Стефанио все выдумал? С него станется!