Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
— Ну, уже не мальчик, — засмеялся Бернардо, — ему, кажется, двадцать шесть. Видите ли, Ваше Высокопреосвященство, он очень неплохо проявляет себя. Не пора ли проверить его в деле?
— Вы предлагаете поручить ему каноника? — не поверил Беллармино.
— Совершенно верно.
— Полно, брат мой. А если ваш синьор Надьо все испортит? Что мы тогда скажем генералу?
— Уверен, он справится, Ваше Высокопреосвященство. В крайнем случае, одной неудачной попыткой будет больше. А если все пройдет благополучно, у вас в распоряжении окажется человек, которому можно доверить
— Не знаю, не знаю, — покачал головой старый ректор. — Я подумаю.
Стефанио шел по коридору коллегии, на ходу размышляя о теме очередного трактата. Уж его-то он не позволит сжечь! Впрочем, последнее время Кальво вроде бы угомонился и никаких враждебных действий не предпринимал. Видимо, история с навозом послужила для него хорошим уроком.
Мысли Стефанио перескочили на русские книги. «Где же взять столько денег? Я уже похвастался, что могу выучить еще три языка, так что надо соответствовать, а то прослыву пустозвоном. Непременно нужно найти средства».
И, словно в ответ на его размышления, на полу что-то блеснуло. Наклонившись, Стефанио поднял валявшийся перстень и внимательно его рассмотрел. Несомненно, оправа серебряная, и в ней чистый и довольно большой изумруд. Дорогая вещица.
Он огляделся по сторонам — никого нет — и сунул перстень за пазуху.
На следующее утро Стефанио, заложив находку у ростовщика, получил десять скудо. Он тут же отправился в книжную лавку и купил вожделенные книги.
Днем позже его вызвали к Роберто Беллармино. За все время учебы такое произошло впервые, и, поднимаясь по лестнице, Стефанио гадал, что могло послужить этому причиной. Неужели его наконец заметили?!
В кабинете, кроме хозяина, находились Бернардо Вилларди и, как ни странно, Андреа Кальво. Все трое мрачно уставились на вошедшего.
— Заприте дверь, синьор Надьо, — приказал ректор, — и подойдите сюда. Ближе, пожалуйста.
Стефанио с недоумением приблизился. Похоже, что ничего доброго это собрание не предвещает.
— Синьор Кальво утверждает, что вы похитили у него перстень с изумрудом. Что скажете?
«Так вот в чем дело! Этот щенок специально все подстроил!»
— Это не так, Ваше Высокопреосвященство, — Стефанио старался, чтобы его голос звучал как можно тверже.
— То есть вы не видели перстня и ничего о нем не знаете?
— Этого я не говорил. Третьего дня я действительно нашел кольцо с изумрудом, но именно нашел, а не похитил.
— Редкостная удача, — усмехнулся кардинал. — И где же вы изволили его найти?
— В коридоре, возле статуи Девы Марии. Оно лежало на полу.
— И вы можете это доказать?
Пришла очередь Стефанио усмехнуться.
— А синьор Кальво может доказать, что перстень действительно украден, а не потерян?
Беллармино перевел взгляд на Андреа. Тот смешался.
— Эм-м… я не совсем уверен…
Ректор кивнул и снова обратился к Стефанио.
— А вам не пришло в голову вернуть найденную драгоценность?
— Кому, Ваше Высокопреосвященство? Я никогда не видел ее ни у брата Андреа, ни
— Вы могли бы прийти ко мне, — вмешался Бернардо Вилларди.
Стефанио вдруг широко улыбнулся.
— Зачем?
Наставник растерялся.
— То есть как?
— Не вы ли, отец Бернардо, учили нас, что дело не может считаться дурным, если было совершено с добрыми намерениями? Я хотел блага для себя, и потому с чистой совестью забрал перстень.
Роберто Беллармино тихо фыркнул и посмотрел на студента с нескрываемым интересом.
— В чем же благо, сын мой? — голос ректора теперь звучал куда доброжелательнее.
Повернувшись к нему, Стефанио попросил:
— Выслушайте меня, Ваше Высокопреосвященство. Я вознамерился изучить язык московитов, но книги, которые могли бы мне в этом помочь, редки и очень дороги. Идя по коридору, я как раз мысленно возносил молитву, чтобы Господь послал мне денег. И вдруг вижу — на полу, прямо у ног Мадонны, лежит такое сокровище. Это был ответ на мою молитву, дар Божий! Вы считаете, взять его было грешно? Мне кажется, напротив, грехом было бы от него отказаться!
— И где же сейчас этот перстень?
— Я заложил его у ростовщика, а на вырученные деньги купил три книги. Потому и считаю находку благом, ведь она пошла на доброе дело.
Ректор сложил руки домиком и задумчиво произнес:
— Что ж, раз синьор Кальво не настаивает на версии похищения…
Он метнул взгляд на Андреа, и тот поспешно кивнул.
—…то, полагаю, мы можем принять объяснения синьора Надьо.
Облегченно вздохнув, Бернардо встал и объявил:
— Вопрос решен, можете идти, господа.
Студенты направились к двери.
— Минуту, синьор Надьо, — позвал Беллармино. — Я, как вы знаете, профессор полемического богословия. Так вот… Приглашаю вас в ученики.
Стефанио на мгновение замер, а потом радостно кивнул.
Когда за студентами закрылась дверь, старик с улыбкой покачал головой.
— Ну и плут…
— Да уж, — согласился Вилларди. — Вроде бы ясно — виноват, но так все красиво завернул, что и не подкопаешься.
— Что ж, пожалуй, вы меня убедили. Пусть ваш подопечный попробует, это станет для него хорошей проверкой.
Бернардо в недоумении нахмурился.
— О чем вы, Ваше Высокопреосвященство?
— Как о чем? О канонике Спиноле, конечно.
Андреа был в бешенстве. Проклятый Надьо снова его обошел.
«Мало того, что этот выскочка постоянно первенствует в учебе, так еще и все каверзы, которые я ему подстраиваю, оборачиваются против меня».
Конечно, иногда Андреа удавалось насолить недругу, чего стоил один только сожженный трактат — как тогда профессор распекал Надьо! Но все остальное… Кальво с содроганием вспоминал историю с соблазнением Клариче — какой стыд! А дуэль на кольях? Но в этот раз он был уверен, что выскочке не отвертеться. Андреа пожертвовал перстнем ради того, чтобы ректор припер Надьо к стенке, уличив в воровстве. И надо же — тот опять вывернулся, да так, что Беллармино еще и в ученики его пригласил! Заговоренный он, что ли?