Хронокорректоры
Шрифт:
– Хорошо говорите, – прервал его, вскочив со стула, Мясников. – А помните, что вам отвечал товарищ Крыленко?
– Помню. Без малейших на то веских оснований товарищ Крыленко боится, что такая армия повернет штыки против большевиков. Поэтому, стоило мне предложить какую-нибудь часть для переформирования, всех офицеров и солдат этой части немедленно увольняли со службы. Как следствие, на фронте вовсе не осталось войск, способных оказать сопротивление неприятелю… – Генерал вздохнул и обратился к присланным из Питера проверяющим: – Товарищи члены ВЧК, разрешите удалиться, дабы подготовить необходимый документ.
– Товарищи члены разрешают, – величественным урчанием ответил
Когда генерал вышел, Мясников попытался убедить столичных посланцев в своей правоте. По его мнению, революционная армия, несмотря на массовое разбегание личного состава, сохраняла боеспособность и могла остановить германское наступление.
– Слушайте, не будет никакого наступления! – восклицал Мясников. – Вы же сами знаете, на русском фронте немцы совсем мало дивизий оставили. А наши полки очень хорошо дерутся. Наша армия вполне боеспособна – мы поляков побили как полагается!
Не замечая скептических усмешек, он с удовольствием рассказал о единственной пока настоящей победе революционной армии.
Первый польский корпус под командованием генерала Юзефа Довбор-Мусницкого в составе двенадцати стрелковых полков, трех уланских полков и тяжелой артиллерии, распределенных по трем дивизиям, был серьезным боевым соединением. Революционные новшества не коснулись поляков, отказавшихся вводить у себя советы, комитеты и выборных командиров. Корпус располагался вокруг Могилева, в районе Орша – Смоленск – Жлобин – Гомель. В конце января Крыленко решил прикрыть поляками германский фронт, но Довбор-Мусницкий взбунтовался, повел свои дивизии на Ставку, даже захватил город Рогачев и станцию Жлобин. Против мятежников были двинуты крепкие части, состоявшие из латышей, сибиряков и матросов. Командовал карательной экспедицией царский полковник Иероним Вацетис, командир Латышского полка, перешедший на сторону революции. Умело используя артиллерию, Вацетис разбил две польские дивизии, принудив к отступлению. Мясников, разумеется, немного преувеличивал: на самом деле поляков не разбили, но только слегка потрепали, и корпус в полном порядке совершил марш в сторону Бобруйска.
Дослушав до этого места, Гога изрек одну из самых загадочных своих реплик:
– В Бобруйск, жывотныя! – Затем он укоризненно напомнил: – Тем не менее, третью польскую дивизию вы перехватить не сумели.
– Это верно, проскользнула между нашими отрядами, – покаянно согласился Мясников. – Но контрреволюционный мятеж подавлен.
– Мятеж-то подавлен, однако поляки ушли на соединение с немцами, то есть примут участие в немецком наступлении, – раздраженно бросил Роман. – У вас паранойя, вы повсюду подозреваете заговоры, не доверяете честным людям, однако наивно верите в благородство германских генералов… А в результате республика осталась беззащитной. Мы уже не говорим, что украинские националисты заключили сепаратный мир с Германией, то есть противник может беспрепятственно пройти через позиции Юго-Западного фронта.
Разговор на таких тонах разозлил Мясникова, и старый (недавно тридцать два года стукнуло) большевик взорвался. Оскорбленный незаслуженными, как ему казалось, упреками, заместитель главковерха тоже повысил голос:
– Прекратите панику разводить, товарищи! Вы прямо как этот Бонч-Бруевич – он тоже ждет со дня на день германского наступления. Устроил эвакуацию, понимаешь, эшелоны с имуществом вывозит подальше от фронта, чтобы немцы не захватили. Вы просто политически безграмотные. Поэтому не понимаете, что не смогут немцы начать наступление вопреки воле германского пролетариата!..
Он
При виде Вацетиса у Романа невольно вырвалось:
– Нечистая сила легка на помине. Почему такие кислые физиономии, товарищи? Неужели немцы начали наступление, в которое не желают верить товарищи Мясников и Крыленко?
Вацетиса передернуло, и Роман вдруг понял, что его шутка получилась не слишком смешной. По старому расписанию немцы должны были двинуться только послезавтра вечером, но в новой реальности все события происходили с небольшим опережением.
Впрочем, он ужаснулся преждевременно. Вацетис угрюмо зачитал телеграмму от Крыленко: накануне банды Корнилова нанесли поражение красногвардейцам у села Лежанки и, согласно последним данным, после отдыха двинулись по кубанским степям на Екатеринодар. Главковерх приказывал немедленно снять с фронта и отправить на Кубань крепкий пехотный полк, несколько кавалерийских эскадронов и три пушечные батареи.
Косо поглядывая на столичных гостей, большевики принялись обсуждать, какие части можно будет быстро доукомплектовать и посадить в эшелоны. Вскоре вернулся Бонч-Бруевич, вручил Георгию – Роман ему не нравился, наверное, из-за морского мундира – папку с подробным отчетом и присоединился к военному совету.
– Что творится, – шепнул Гога. – Корнилов должен был победить у Лежанки только через неделю, если не позже.
– События понеслись вскачь. – Роман ожесточенно стукнул кулаком об стол. – Что-то мы не так сделали.
Распахнулась дверь, быстрым шагом вошел генерал Лукирский, державший в руках большой моток телеграфной ленты. Подойдя к Бонч-Бруевичу, Лукирский доложил:
– Телеграмма от генерала Самойло из Брест-Литовска.
Это была та самая телеграмма, которой так боялся Роман: «Сегодня 14 февраля в 14 часов 15 мин. от генерала Гофмана мне объявлено официально, что 16 февраля в 12 часов оканчивается заключенное с Российской Республикой перемирие и начинается снова состояние войны».
Замешательства не случилось, но по разным причинам. Генералы, давно ждавшие такого поворота событий, деловито начали составлять приказы фронтам о приведении войск в готовность и выдвижении резервов. Однако Мясников насмешливо заявил: мол, у Самойло интеллигентская паника, генерал Гофман просто пугает нас, никакого немецкого наступления не начнется, поэтому надо выполнять приказ Крыленко. После недолгих колебаний Вацетис присоединился к мнению Мясникова.
Увы, пришельцы из будущего знали, что немцы двинут армию точно по графику, и фронтовики разбегутся, бросив позиции. Спасение положения выходило за рамки их возможностей. Попрощавшись, они отправились на вокзал и, размахивая мандатом Совнаркома, заняли три купе в ближайшем поезде на Питер.
Ночь, как всегда бывает на зимних равнинах, наступила стремительно. По привычке друзья вышли в тамбур и долго разбирались, где они ошиблись. Гога постоянно ссылался на обширную литературу о попаданцах. За минувшие месяцы Рома тоже прочитал немало книг на эту тему, но дельные мысли упорно не появлялись.