Хронум Книга II
Шрифт:
Считалось, что нет такого дара, который нельзя было бы подавить. Считалось… До появления палача.
Ахматов здесь и сейчас представлял опасность для всего живого. Его появление в этих стенах можно было сравнить с атомной бомбой, медленно ведущей обратный отсчет. Но ведь точка невозврата ещё не пройдена! Можно отмотать назад!
— Обязательно переместим, Лев, — сухо ответил он Ахматову, чем вызвал шквал недовольства у своих подчиненных.
И тут же отдал приказ:
Степан, срочно переведи Егора Бероева из камеры сто четырнадцать в одиночную!
—
И зачем он только согласился на авантюру с Бероевым? Все этот амбициозный прокурор — подонок, которому Полунин сильно задолжал!
Ахматов уверенно шагнул навстречу Полунину, отчего у старика сильно заколотилось сердце. Но остановился в метре от него. С силой хлопнул стальной дверью перед носом грандмейстера, да так, что та осталась висеть на верхней петле, и вернулся к своим вещам.
— Какие еще новости, Молох?
— Организация понизила тебя в ранге. Сразу на две позиции. Теперь ты пушечное мясо. И бросать тебя будут в самое пекло.
Слова контроллера никак не укладывались в моей голове. Еще вчера Молох говорил мне о некоем задании от арбитров, при выполнении которого меня продвинут по карьерной лестнице. А сейчас я снова на той же позиции, каким был до Романова. Если только…
— Это из-за Романова? Арбитры узнали, что он жив?
— Нет. Если бы узнали, то ты уже был бы мертв. Это из-за Златана.
— Не пойму. Поясни.
— Златан находился на хорошем счету в Организации. Ты отнял у него все, похерил его дело. Твоим заданием было наладить контакты с цыганским бароном и вновь наводнить рынки столицы наркотой. Но мало того, что ты не пошел на контакт, так еще и поставил шах и мат наркобарону.
— Бред какой-то!
И тут меня осенило:
— Погоди-ка, а ты когда намеревался рассказать о задании?
— После ликвидации барона.
Я по своему обыкновению провалился в лимб, дабы все обдумать. Чертов Молох со своей игрой! Чертова Организация и их задания! Кто-то наверху двигает фигуры на шахматной доске. И не только Арбитры. Меня же используют, как сраную пешку. Как я мог согласиться на торговлю наркотиками? Как мог работать с ублюдком Златаном? При любых обстоятельствах я не взялся бы за это задание. И если барон находится под протекторатом Организации, разве они не должны известить его обо мне? Запретить всяческие провокации в мой адрес. Или он сам ослушался? Одни вопросы.
А между тем меня ждал Полунин.
Вернувшись в реальный мир, я попросил Молоха не затягивать с переездом в Суходольское. Покорно принял новый ошейник из рук Полунина и последовал в свою камеру.
Пока мы шли, я внимательно следил за выражением лица грандмейстера. Он хотел начать разговор, но никак не мог решиться. Прокрутив в мозгу все наши встречи с ним, я, отбросив тщеславие, начал первым:
— Вячеслав Викторович.
— А? — встрепенулся он.
— Извините.
Полунин запнулся на ровном месте. Недоверчиво покосился на меня.
—… За ваших подчиненных.
— А, ты об этом? Да, нехорошо вышло. А я ведь сам пришел к тебе извиниться. Но вижу, что сильно приукрасили, сказав, что чуть тебя не убили.
— Меня сложно убить.
— Это да.
До камеры было еще далеко. И я знал, что это еще не конец разговора. Но мы шли, а он молчал. Я подтолкнул его:
— Извиняться будете?
— За что? — он находился еще в некоей прострации, поглощенный своими мыслями. — Да, точно. Но вначале я хочу спросить, почему ты не дал отпор там, в камере?
— Чтобы выставить себя жертвой в будущих слушаниях.
Тут я слукавил. Не было у меня такой мысли на тот момент. Я тоже не всесильный, каким хотел показаться или хотел быть. Удар электрошокером был подлым и неожиданным. Он сработал ошеломляюще. После него я не смог зажечь вязь узора, чтобы замедлить время. А когда очередной удар по голове вывел меня из строя, было уже поздно.
Слабый, слабый хронум.
— Не нужно этого делать, Лев. Я поговорю со своими людьми, и подобное, уверяю, не повторится.
— Вы так и не извинились.
— Какой же ты… несносный, Лев! Ну, извини меня, извини! Доволен?!
— Нет. Кто отдал приказ посадить меня к демократам? А Егора к беглецам?
— Откуда ты узнал об этом? — случайно проболтался он, подтвердив свою причастность свершившейся подлости. Потом понял свою оплошность, но было уж поздно. Слово не воробей. Тяжело вздохнув, Полунин признался:
— Да, это я распорядился поместить начальника гвардии к предателям, а тебя к политикам.
Я остановился возле дежурного, согнал его с места, уселся на стул, скрестив руки под грудью и выжидательно уставился на грандмейстера.
Дежурный (или как там называется его должность) негодовал буквально секунду, пока не увидел своего начальника в расстрельной позе. Может быть, зря я так. Но почему бы не потрепать нервы Полунину? Эмоциональные качели, мать его. Наверное, мне действительно стоило показаться психиатру.
— Меня… Мне… — мялся он на каждом слове, — мне сказали так сделать.
— Кто? Хочу услышать фамилию.
Выдержав значительную паузу, грандмейстер сдал с потрохами одну важную фигуру. Им оказался генпрокурор Болсуновский. Редкостная скотина, если верить словам грандмейстера. И, мол, перечить он ему не мог. А так бы он сам, конечно же, не стал действовать столь опрометчиво со мной и моими людьми.
Прокурор имел на меня зуб. Вот только причины этого я не мог взять в толк. Полунин тоже не знал. Его фамилия хоть и была у меня на слуху, но раньше мы не пересекались. Возможно, если копнуть дальше, найдется кто-нибудь еще, повыше Болсуновского. Но я даже представить себе не мог столь влиятельную фигуру, способную повлиять на генпрокурора. Он должен быть не меньше князя или очень влиятельного герцога. Князьям я дорогу не переходил (кроме Романова), а все «мои» герцоги были похожи на Голицына, некоторые из них уже отправились на тот свет.