Хрупкая связь
Шрифт:
На кухне каждая вещь лежит на своём месте — здесь всё как мне нравится: от тщательно расставленных на полках баночек с приправами до идеально выровненных приборов и тарелок.
Этот дом подарили нам на свадьбу родители мужа. Он небольшой, но комфортный и двухэтажный, с высокими потолками и панорамными окнами, через которые каждое утро льётся мягкий солнечный свет.
Влад собирается к отцу по делам, поэтому выносит из спальни два образа, чтобы я выбрала, в каком из них он будет выглядеть лучше.
У нас есть одна страсть на двоих — мы
— Молочный свитшот и серые брюки, — указываю пальцем.
Муж благодарно кивает, но оборачивается у двери:
— А из верхней одежды что?
— Кардиган. Он прекрасно сюда подойдёт.
Долго трапезничать у нас не получается, потому что вскоре после того, как мы садимся за стол, начинают поступать звонки один за другим. Сначала Владу от сестры и отца, а потом мне — от поставщиков, от клиенток (забывших, что у меня выходной) и от няни, которая сообщает о пробуждении Амелии.
Над своим образом я долго не раздумываю и выбираю то, что лежит под рукой, ощущая трепетное предвкушение от встречи с дочерью. У гаража мы с мужем обмениваемся приятными пожеланиями и прощаемся, но уже до вечера.
В дороге я всё же останавливаюсь у ближайшей кофейни за карамельным рафом.
Тот, что я приготовила дома, так и остался нетронутым, а мне нужна экстренная доза кофеина, чтобы окончательно вернуться в ресурс.
Кажется, кто-то сбавил скорость моих движений, решений и реакций. Я никак не могу сосредоточиться и выбросить из головы сон, навеянный вчерашним вечером, от которого моя спина то и дело покрывается потом. Жизнь идёт своим чередом, но из неё как будто выпали детали, важные для нормального функционирования.
Я добираюсь за рекордные сорок минут и паркуюсь на переполненной стоянке возле девятиэтажного дома.
Надежда Станиславовна досталась нам по наследству — она воспитала моего мужа и его сестру Лизу, а потом ещё пятерых детей. Эта чудесная женщина с добрым сердцем, педагогическим и медицинским образованием сразу пленила меня своим умением создавать одновременно атмосферу уюта и безопасности во время работы.
Пожалуй, она — единственная, кому я доверяю ребёнка, порой даже больше, чем себе.
— Доброе утро, — громко восклицаю, переступая порог квартиры. — Как настроение? Как спалось?
Няня временно пользуется костылями, но они никак не мешают ей присматривать за Ами. К счастью, пятилетняя девочка уже достаточно самостоятельна и не любит, когда кто-то пытается ей помогать.
— Всё хорошо, Амелия успела умыться, позавтракать и нарисовать слона, — получаю отчёт. — Проходите, раздевайтесь, Алина Михайловна. Как насчёт чая с ватрушками?
Из кухни доносятся ароматы свежей выпечки, и мой бумажный пакет с круассанами из кофейни кажется совершенно не к месту.
Пока Надежда Станиславовна ограничена в действиях, я хожу по магазинам
— Я пас, — мотаю головой. — Позавтракала дома, раздеваться не буду. Я купила нам с Ами билеты в кино, сеанс как раз начнётся через час.
— Тогда я дам ватрушки с собой, — слегка расстраивается женщина.
— Договорились. Думаю, Влад будет очень доволен.
Мы обмениваемся выпечкой, когда в коридоре слышатся шаги дочери. Я широко улыбаюсь, увидев две тугие косички, заплетённые снизу, бездонные зелёные глаза, вздёрнутый нос и чётко прорисованные губы.
Амелия — мой клон, не иначе.
Я до сих пор рассматриваю свои детские снимки и удивляюсь, насколько сильно мы с ней похожи: оттенком кожи, цветом волос, чертами лица, взглядом и даже комплекцией.
Папа был бы в шоке, если бы увидел. Жаль, что он не застал рождения внучки.
— Иди ко мне, зайка, — не удерживаюсь от того, чтобы посюсюкать, хотя Амелия терпеть этого не может. Как и обниматься, и целоваться, и проявлять тактильный контакт любым возможным способом. — Кто это у нас такой красивый и сладкий? М-м?
Я вижу, как кривятся губки, когда я расцеловываю дочь в обе щёки, как морщится её курносый носик и как Ами украдкой вытирается, чтобы я не заметила.
— Мам, пожалуйста, не надо, хватит, — выставляет вперёд ладони. — Я, конечно, рада тебя видеть, но…
— Но не настолько, да? — заливисто смеюсь.
Помимо того, внешность у Ами моя — характер нет. Иначе бы я знала, как с ней себя вести, как развивать и воспитывать, как коммуницировать и куда направлять. Но каждый этап взросления оказывается для меня целым квестом со множеством неожиданных поворотов, загадок и ловушек, которые я не всегда умею разгадывать.
Хотя кого это вообще волнует?
— Мы едем на «Моану»? — спрашивает дочь, когда я, наконец, отхожу на нужную дистанцию. Получив утвердительный кивок, она задаёт новый вопрос: — Я могу взять с собой Барри?
Барри — большая плюшевая собака с ухом, которое я уже трижды пришивала на место. Покупать новую игрушку в детском универмаге даже не обсуждается. Ами сказала, что согласна заменить его только на настоящую собаку. Что достаточно проблематично.
— Да, можешь. Но боюсь, мест, чтобы усадить его по соседству, уже не осталось.
Дочь смотрит на меня с долей скепсиса, но всё же выдавливает из себя лёгкую улыбку в ответ, чтобы не обидеть.
Кинотеатр находится в десяти километрах отсюда. Боюсь, в самый час пик у нас есть все шансы опоздать, потому что Амелия медленно плетётся в спальню, всё ещё находясь в полосатой пижаме.
С материнством я открыла в себе разные стороны. Научилась внимательности, ответственности, способности быстро принимать решения и сохранять спокойствие в любых ситуациях.
Или почти в любых.