Хрупкая женщина с веслом
Шрифт:
– Нет. Просил выслать нотариально заверенную копию свидетельства о смерти. Моя секретарша уже отправила экспресс-почтой.
– Олег, ты на Альбину никакое имущество за границей не оформлял? Дом, офшорную фирму, еще что-то?
Зятек покачал головой.
– Вашей службе безопасности удалось что-нибудь выяснить?
Теперь оба родственника покачали головами.
– Ну и официальное следствие зашло в тупик, – добавил Валерий. – Если бы Альбина просто разбилась на машине, вопросов бы ни у кого не возникало… Но тут с машиной «поработали»… А потом еще
– Мы теряемся в догадках, Люба, – добавил зятек. – Служба безопасности продолжает работать. Но пока не нашли ничего интересного. Ничего!
Глава 7
Вероника Заглушко, нянька маленькой Ларисы, нам не докучала (или только пока?), Юлька занялась оформлением документов. Мне пришлось встретиться с какими-то тетками из органов опеки и какой-то социальной службы (признаться, я не поняла, кого они представляют) и ответить на вопросы о нашей семье, об Альбине, Юльке и подтвердить свою готовность в случае необходимости участвовать в воспитании Ларисы. Потом зятек сказал, что пришлось кое-кому подкинуть «смазки», чтобы механизм работал побыстрее. Вероятно, мои родственники решили, что Юлька в качестве опекуна – это вариант, который всех устраивает. Не знаю, как отреагировала жена Валерия, с ней я встречаюсь только на общесемейных мероприятиях и его самого тоже больше не видела.
Примерно через неделю после встречи в офисе с зятьком и Валерием мне позвонил Иван, то есть я думала, что звонит Иван, старший сын моего зятька… Определился его номер.
Но со мной разговаривала медсестра, которая звонила по трубке Ивана по его просьбе. Иван находился в областной больнице, очень хотел меня видеть, но просил не сообщать никому из родственников, что он в больнице. Ему для начала требовалось поговорить со мной.
– А почему он сам не может позвонить?
– Сейчас я приложу трубку к его уху, вы можете с ним побеседовать, он все слышит и попробует вам что-то сказать.
Я не поняла, что случилось у Ивана с речью.
Трубку снова взяла медсестра, которую я и спросила об этом.
– У него разорвано горло, – сказала она. – У нас его зашили, но потребуется несколько пластических операций.
Я на мгновение потеряла дар речи.
– Это на охоте? – наконец спросила я.
– Вероятно. Я не знаю деталей. Сегодня также должен приехать егерь. Вам лучше поговорить с ним. И полиция будет. А Иван просил вызвать вас.
– Как он мог просить, если не может говорить?!
– Я прокрутила перед его глазами список в записной книжке телефона. Он показал на вас. И резко мотал головой на всех остальных. Я уточнила. Он же может отвечать «да» и «нет», то есть показывать. Я спросила: «Ни в коем случае никому больше не звонить?» Ну, он и ответил…
Она объяснила, где находится больница, куда подниматься, кого спрашивать.
Я сказала, что приеду с девочкой четырех лет, которую мне негде оставить.
– Но дочери лучше не видеть отца в таком состоянии…
– Во-первых, это сестра.
– То есть? – не поняла девушка.
Я
– Мы чем-нибудь займем ребенка, – заверила девушка.
Я пошла одевать Лизку и собираться сама. Внучке сказала, что едем прогуляться за город, где у меня образовались дела.
Больницу нашла легко. Поразила вежливость персонала, хотя больница явно была государственной, а не частной. Иван лежал в отдельной маленькой палате. Когда мы приехали с Лизкой, у него сидели двое мужчин. Один оказался следователем, второй – другом Ивана и егерем.
– Ваня, ты заболел?! – закричала Лизка при виде старшего брата, годившегося ей в отцы.
Горло у Ивана было перевязано, на лице осталось немало следов… Хотя говорят, что мужчину шрамы украшают. У меня создалось впечатление, что его пытался разорвать на части какой-то зверь. Недострелили, что ли, кого-то?
Вскоре Лизку забрала из палаты медсестра, сказав, что рядом находится детский сад, куда ходит ее собственная дочка, и у детей сейчас как раз прогулка. Лиза вместе с другими сможет поиграть на детской площадке.
– Не беспокойтесь, – произнес следователь. – Все будет хорошо. Здесь очень душевные люди живут. Вашей девочке понравится.
Иван кивнул. Видимо, он уже разобрался, что ребенку ничего не угрожает. В таких поселках еще сохранились отношения советских времен… Ведь меня саму мама без проблем отпускала одну гулять во двор. И все своих детей отпускали. Родители и бабушки только из окна нам кричали: «Хватит гулять! Иди уроки делать!» или звали покушать… А сейчас я просто представить не могу, как это – отпустить Лизку одну во двор. И никто не отпускает. Мы же постоянно слышим про педофилов, бандитов и просто каких-то уродов…
Поскольку Иван ничего толком рассказать не мог, говорили егерь и следователь. История получалась очень странная…
И трагедия случилась не на охоте. Иван приехал на базу, где также содержались и охотничьи собаки, и выпустил их из вольера. Собаки Ивана прекрасно знали, более того – любили. Но тут кобели будто сошли с ума… Иван бросился бежать к машине, которая была ближе, чем вход на базу, и которую он не запер. Но добежать не успел – свора сбила его с ног…
– Насилу отбили, – вздохнул егерь.
– Одежда была смазана выделениями течной суки и еще какой-то химией, – вставил следователь. – Наши эксперты не смогли определить, что это за состав, препарат, приманка… Никогда не сталкивались.
Я мгновенно вспомнила про «хлопушку» в квартире Альбины и вкратце рассказала следователю о последних событиях в нашей семье. Он-то про них не знал. «Хлопушка» тоже явно была творением какого-то химика.
Следователь почесал щеку. У Ивана округлились глаза. Егерь крякнул.
– Ты в квартире Альбины бывал? – посмотрела я на родственника. – В смысле после ее отъезда в Англию?