Хрупкие плечи
Шрифт:
– Та…я… мені тут треба бумаги підписать… Мені і машину колгосп виділив сьогодні, щоб формальності всі виконати… А то вона хворіє, а ми винні будемо, якщо що…- Сергеевна, как-то смутилась, но все равно не хотела уходить без подписи.
– Ви вже винні.- Послышался голос от Лидиной соседки по палате.
– Так, жіночко, пішли, покажете мені, що вам там терміново треба підписати, і я вже вирішу наскільки це важливо,- главврач круто развернулся и вышел из палаты. За ним поплелись и представители колхоза, напоследок зло зыркнув на Лиду.
– Добре, що не підписала. – довольно кивнула головой женщина, решившая почему-то заступиться за Лиду.
– Я так и не поняла, что они хотели…- расстроенно ответила Лида.
– Вони хотіли щоб ти підписала, що травма на виробництві сталася виключно з твоєї вини. А потім не виплачувати тобі ні компенсації, ні допомагати з лікуванням.
– Может я и виновата…
– Це навряд. Тоді б у них так очі не бігали. – женщина с чувством выполненного долга вернулась к своей газете, оставив расстроенную и немного озадаченную Лиду наедине со своими мыслями. Представители колхоза так и не вернулись. То ли пощадили Лиду, то ли просто передумали. А соседку по палате, так активно вмешавшуюся в разговор буквально на следующий день выписали. Лида даже имени ее не узнала.
Спустя две недели выписали и Лиду. Синяки еще были видны, но выглядели уже не так пугающе. Общее состояние было тоже не ахти, но, по словам врачей, – это просто остаточное явление. Женщины из «огородней» бригады встретили Лиду большей частью сочувственно, хотя были и такие, кто не постеснялся проводить ее шутками о раздраженной корове, решившей проучить городскую фифу. Было странно и обидно такое слышать, но Лида лишь отшутилась с милой улыбкой. Вот только когда в полдень ее вынесли бесчувственную с поля, было уже не до смеха. Все чаще и чаще она с утра просто не могла встать, так как болела голова. Иногда через силу вставала, но до вечера не выдерживала… Терапевт начала ее обвинять в симуляции и говорить, что у нее не болит голова, а просто кажется… А Лиде становилось все хуже… Когда обмороки на солнце стали страшной регулярностью с последующей госпитализацией, так как ее еле приводили в чувство, пришло понимание всего ужаса ситуации. Она не могла толком работать, а значит, снова очутилась под угрозой выселения на улицу вместе с детьми! О чем ей не забыл напомнить председатель, так же считая, что «цветоводша прикидається». И дома с детьми толком не была, то и дело оказываясь в больнице… А их-то оставлять было не на кого. Олег не показывался, у сестры была своя жизнь, мать Лиды, приехавшая поначалу к детям, не смогла столько времени быть с ними – ее работу также никто не отменял. К родителям Олега и подавно не было смысла звонить. Мать Лиды посоветовала позвать ее знакомую, вышедшею на пенсию бывшую сотрудницу. Та жила одиноко, скучно, и за символическую плату была согласна посидеть с девочками. Лида, скрепя сердце, согласилась. Оставлять дочек самих дома так надолго было уже элементарно страшно.
Полноватая женщина с невероятно оранжевыми волосами и каким-то по-детски обиженным лицом приехала буквально через несколько дней. Она немного удивленно рассматривала двоих не по возрасту серьезных девочек, косящихся на нее с явным недоверием, дом, двор c живностью, слушала, что от нее требуется. По большому счету, от нее требовалось только присутствовать в доме и готовить есть. Все остальное девочки делали сами. Дочки были не в восторге от нового жителя дома, но спорить не стали. Лида, уезжая в больницу, просила их не обижать Татьяну Сергеевну. Она знала своих дочек. Упрямую старшую (если уж она что-то себе решила, было невозможно сдвинуть и на пядь), прямолинейную младшую, которую очень часть приходилось уговаривать не обижать людей. Девочки пообещали, но, как догадывалась Лида, все будет зависеть от поведения присланного им «надсмотрщика».
Спустя полтора месяца Лида смогла констатировать факт, что Татьяна Сергеевна будет приглашена в следующий раз только в крайнем случае.
Нет, она не ругалась с дочками, не обижала их… Просто… Просто не прижилась. Не смогла завоевать доверие и уважение детей. Умудрилась случайно отравить рыбок в аквариуме (трагедия для Русланы покруче исчезновения Олега), разбить любимую вазочку Вероники… Все случайно, по незнанию, но… Нет, дочки не спорили с ней, не ссорились, не баловались, даже не попрекали ее… Они вежливо слушали и … поступали, по-своему. Делали все, как привыкли, а не как требовала Татьяна Сергеевна(точнее – пыталась требовать). Может, если б она с ними это обсуждала, объяснялась, они б и договорились, но она предпочитала жаловаться Лиде. А жалобы «за спиной» у них в семье не приветствовались… Точнее, ни Руслана, ни Вероника, их не уважали. В ответ каждая из них выставила свой список претензий. И список, к удивлению Лиды, был не маленький, и, увы, отнюдь не глупый или необоснованный.
Собираясь уезжать после возвращения немного подлечившейся Лиды, Татьяна Сергеевна с какой-то обидой констатировала:
– Да, Лида. Дочки у тебя самостоятельные…Они вполне справятся без меня…
– Маленькие они
– Нет, совсем не маленькие… А уж благоразумия…
– К Вам, если что, можно будет еще обратиться?- расстроенно спросила Лида, понимая, что дочки будут «против руками и ногами».
– Можешь… Но, знаешь, мне кажется, меня не любит твой дом – огорошила пенсионерка молодую женщину, собирая сумку, аккуратно укладывая кофты и кухонный передничек. Лида думала та назовет причиной дочек, хозяйство, удобства во дворе…
– В смысле?
– Неуютно мне у вас… Сны мне снятся какие-то муторные… И просыпаюсь такая, словно всю ночь уголь грузила, а не отдыхала.
– Может просто приболели? – подавила в себе первый приступ недоумения Лида. Должно же быть логическое объяснение… Не может взрослый серьезный человек аргументировать свои действия снами…
– Нет, я знаю, о чем говорю. Уже как-то сталкивалась с подобным. Твоему дому я не нравлюсь… У него явно есть Душа. И, если девочек она трепетно оберегает, то я для нее чужая и нежеланная…
– Если есть душа, то она должна понимать, что девочкам нужен взрослый в доме - попыталась перевести все в шутку Лида.
– Она, похоже, считает, что они и сами вполне справляются - пожала плечами собеседница. Ну, или лично я ей не нравлюсь. – шутку не подержали…
Проведя женщину до остановки, Лида вернулась к довольным дочкам. Руслана уже дожаривала оладушки, замешанные Лидой. Вероника их втихаря таскала с самым невинным видом, то и дело строя смешные рожицы под грозным взглядом старшей сестры. Они явно были рады отъезду не слишком-то понравившейся им «сиделки».
– Ну и что мы будем делать в следующий раз? – со вздохом спросила Лида, впрочем, едва удерживаясь от улыбки, глядя на двоих невозмутимых проказниц.
– Сами справимся, - пожали синхронно плечами дочки, сразу поняв, о чем речь.
– А если нет?
– А с чего бы вдруг? – удивленно обернулась к ней Руслана, вертя в руках нож, которым наловчилась переворачивать оладьи на сковороде.
Лида только покачала головой… Дочки явно преувеличивали свои способности… Или нет?
С болезнью Лиды львиная доля работы по дому оказалась на Руслане… Ей и раньше доставалось нормально, но в пределах нормы для ребенка (например, помыть посуду, накормить курей), а теперь… Теперь свалилось все, так как регулярно «сваливалась» Лида. Дочка справлялась не особо. У нее имели свойство пропадать куры, их засохшие тушки по углам сарая находила Лида позже, когда более-менее приходила в себя, . Нутрии начали подражать блеянию овец, требуя еды, цыплята вообще бесследно исчезали, несмотря на то, что были в закрытом цыплятнике. Овцы, правда, слава Богу, в «теплые края» не уходили всем стадом. Хотя, что ждать от одиннадцатилетнего ребенка? Но особенно шикарно у Русланы получалась готовка. Однажды приготовленная картошка-пюре на воде из ведра из-под масляной краски, была просто феерична - с явным привкусом растворителя. Лиде даже закралась мысль, что дочка решила ее отравить, чтоб не мучилась… Вообще, Руслана часто выводила из себя Лиду – маленькая копия Олега. Чем дальше, тем больше его напоминая… Его глаза, его жесты, даже манера говорить! Как это бесило… Особенно, когда сам Олег не просто ушел, а еще и, как оказалось, связался учительницей географии из этого же села! А в селе такая информация быстро становится достоянием общественности… Добрые люди донесли, смакуя подробности и делясь информацией о предыдущей личной жизни его избранницы. И, главное, чем она лучше? Коса в пояс? Моложе на пять лет? Неужели это того стоило? Впрочем, красотка, чтоб оправдать себя в глазах односельчан, начала рассказывать, что Лида мужа не кормила, одежду ему не стирала и, вообще, валялась целыми днями на диване с книжкой… Слушая все это, Лида могла только изумляться… И злиться… На Олега - за предательство, на себя - за слепое доверие мужу и нынешнее бессилие, на Руслану - за то, что она его копия… Причем, Олег уже сколько времени не показывался, Руслана с ним давно не общалась, но при этом то и дело воспроизводила в точности до мелочей его позы, жесты, выражения. Смотришь на стоящую у стены сложившую руки на груди упрямую девочку с приподнятой удивленно бровью и словно наяву видишь бывшего мужа. Больно, обидно и бесит до чертиков!
Но злись не злись – ничего не изменишь. Мужа не вернешь, дочь не переделаешь, а жить как-то дальше нужно. Руслана, слава Богу, оказалась не злопамятна, и часто спустя полчаса после яростных споров (а они были и не редко, нервы сдавали от такой жизни быстро), мать и дочь вполне могли уже вместе что-то делать, не вспоминая о сгоряча брошенных словах. Но, несмотря на «привилегии» старшей дочки, Веронике доставалось не меньше, хоть и по другим причинам. Лида, старалась быть справедливой с детьми, возможно из-за своего пожизненного неравноправия с сестрой у собственных родителей. Своим девочкам она такого не желала.