Хрупкие плечи

Усенко Оксана Игоревна

Дойдя до школы и распрощавшись с малышкой на первом этаже, Гертруда, задумчиво посмотрела ей вслед. Девочка была любознательная, общительная и какая-то на редкость светлая. С такими детьми одно удовольствие работать.

Олег

Мы с Русланой шли на утренний автобус. Четыре утра, темно, зябко, несмотря на то, что днем уже почти по-летнему тепло. Погода на весенние каникулы ребенка выдалась замечательной, грех дите оставлять безвылазно дома. Дочка радостно приплясывала рядом (вот же ж неуемная детская энергия!), чередуя вопросы с просьбами рассказать что-нибудь интересное. Пришлось придумывать на ходу. Как-то со сказками у меня не сложилось, но ребенку

ж можно многое рассказать как сказку, вот я и решил выдать за сказку теорию эволюции. Дите слушало, затаив дыхание. Впрочем, похоже, некоторые пассажиры автобуса (который мы как-то незаметно дождались на окраине села) тоже. Кто -- понятливо улыбаясь (видимо свое такое же требовательное мелкое сидит дома), кто -- откровенно веселясь. В общем, всю дорогу до автобуса, в автобусе и в следующем автобусе я рассказывал ей немного упрощенную, но зато, так сказать, «в лицах», теорию эволюции от одноклеточных организмов до неандертальцев. На неандертальцах меня оригинально прервала практически упавшая на руки на очередном повороте девушка с длинной светлой косой.

– Простите, ради Бога.- девушка немного переборщила с перепугом, но в целом была очень даже мила и естественна. Не будь я с ребенком, то даже подумал бы, что она рухнула на меня не случайно. Правда падая, она неловко зацепила рукой острый край сидения и поцарапалась. Меленькие красные капли почти сразу проступили на светлой коже.

– Ничего страшного – я, улыбнувшись, уступил ей место и подал чистый носовой платок, всегда имеющийся в куртке.

– Спасибо. Нет, нет, не утруждайтесь,- смущенно подняла она большие серые глаза, прижимая платок к ранке.

– Да мы уже выходим. Руслана, подъем!- мы начали пробираться к выходу, так как наша остановка и правда была через одну, а проползти в набитом людьми автобусе, не придавив при этом ребенка, та еще задачка. Как раз на пару остановок.

– Папа, а как неандертальцы в людей превратились? Или это уже были люди? – дите не позволило себя отвлечь.

– Ну, это конечно были люди, просто еще не такие как сейчас. У них были массивные челюсти, низкий лоб, мускулистое широкое тело…- начал я, ища, куда б поставить ногу между заставленным сумками и ногами полом, и прикидывая, не проще ли пробираться, взяв дочку на руки.
– Такие и сейчас есть, - удивленно пожала плечами дочка, гораздо проворней протискиваясь за мной между пассажирами к выходу,- вон, тот дядя, например,- доча, святая простота, серьезно кивнула на сидящего у прохода здоровяка. Чего душой кривить - похож он был изрядно, и, судя по исходившему от него запаху, мылся не намного чаще описанных мной древних людей. Но нельзя же так откровенно людей обижать… Хотя, он вроде не расслышал… Или не понял, к счастью.

– Нет, доча. Неандертальцы были все же другими. – хмыкнул я, стараясь не рассмеяться, рассматривая это практически наглядное пособие, спящее в кресле автобуса, - Как вернемся домой, я тебе покажу одну книгу, где очень хорошо прорисованы изменения, произошедшие с человеком с тех времен…

– Ух ты! – ребенок радостно подпрыгнул, едва не сбив сумку со стоящей рядом женщины,- ой, извините…

В девять утра мы, счастливые от того, что выбрались из переполненного транспортного средства на свежий воздух, уже были на окраине другого села, где жила моя бабушка. Пол Донецкой области наискосок мы пересекли вполне оперативно. Вариант куда «сдать» на пару дней свободного от школы ребенка, пока не освободится кто-то из работающих бабушек, был вполне приемлемым – и прабабушке радость, и дитю разнообразие. Посадив дочку себе на шею, так как идти по узкой тропинке в посадке вдвоем неудобно, да и роса на ветках и траве была хорошим аргументом, я двинулся в путь. Эта дорога длинной в пару километров для меня ассоциировалась с моим босоногим детством… Когда-то

я здесь жил с бабушкой несколько лет, пока родители уезжали за границу. Гонял с ребятами в мяч, устраивал силки на птиц, купался в речке неподалеку, строил вигвамы из веток…

– Ай, паутина!
– дочка, активно замахала руками и сбросила мне в лицо всю «радость», которая ей неожиданно встретилась. Перепуганный паук весело поскакал по лицу и тут же спланировал, куда-то на землю. Он тоже не очень обрадовался встрече с нами.

– Где ты там ее нашла?

– Не знаю…Висела… Прямо в лицо попала…

– И ты решила ею поделиться?

– Нет… Я испугалась. Они липкая… И, вдруг, там паук?- ребенок растерянно замолк, впрочем, не переставая тереть лицо от остатков этого «страшного» явления.

– И чего ты испугалась? Что тебе сделает эта мелочь?

– Укусит.

– Ты зубы у паука хоть раз видела?

– Нет…Но они ж точно есть. А еще у него такие лапы…

– М-да, лапами оно так сподручно кусать,- я невольно рассмеялся.

– Я их боюсь…

– Доча, большинство пауков, живущих в наших широтах, не могут человека укусить. И вот эти, натягивающие паутину между ветками, из их числа. – начал я, отметив про себя, что нужно ребенку как-то при случае показать в деталях «зубы» паука и наглядно пояснить, почему большинство из них в принципе не может прокусить кожу человека, - Это обычные крестовики – безобидная мелочь. Вот если б это был паук-птицеед, который водится в Африке, - это да, от того можно и побегать.

– А кто такой паук-птицеед? Он, что птиц ест?

– Нет, птиц он не ест. Но он довольно большой и плетет такую паутину, что местные жители используют ее как силок для птиц.
–

– Ого…- ребенок впечатлено замолк, что, впрочем, не помешало ей снова смахнуть на меня кусок какой-то паутины.

– Так, Руслана, вот тебе веточка. Махай ею впереди, если ты так боишься паутины.- вздохнув, произнес я, сламывая тонкий прутик с подвернувшегося клена ясенелистного.

– Извини. А зачем?

– Потому, что когда ты так отмахиваешься от паутины, я ловлю все это у себя на носу и усах. И я тебе честно скажу, пауки на усах - это не то, что меня радует.

– А что на усах тебя радует?- тут же заинтересовался ребенок.

– Например, сметана.

– Сметана - это вкусно. А у бабушки Марии будет сметана?

– Будет. И сметана, и оладушки… Ты веточкой-то в стороны махай, а то уже третий восьмилапый побежал по усам.

– Что, правда?
– дочка заинтересованно наклонилась, рассматривая мои усы и параллельно полностью закрывая обзор на дорогу.

– Правда-правда. И вот если ты перестанешь вертеться и сбрасывать на меня всякую крылато-мохнатую живность, мы дойдем гораздо быстрей. Может быть, даже не врежемся в ближайшее дерево.

– Хорошо,- дочка тут же примерно выровнялась и, вцепившись за шею одной ручонкой, начала активно махать из стороны в сторону веточкой, спасаясь от редких паутинок. Придумала ж такое – бояться паутины…

Бабушка нас встретила не оладушками, а вареной гречкой, что, впрочем, нам, катающимся на голодный желудок с четырех утра, тоже понравилось. Как-то дома в несусветную рань ни желания, ни времени кушать не было, ни у меня, ни у Русланы.

Дочка, после уплетенного за обе щеки завтрака, радостно прыгала по двору, знакомясь с собакой, потихоньку скармливая ей печенье, и поглядывая на пчелиные улики, стоящие в глубине двора.

– Папа, здесь пчелы… А они меня не покусают?

– Нет, если ты их трогать не будешь.

– А посмотреть можно?

– Можно, но не бегай, а то врежешься в пчелу и получишь в ответ нападение крылатой эскадрильи.

– А если не бегать - не врежусь?

– Нет, конечно, пчелы они же умные, откорректируют полет с учетом внеплановой помехи.