Хрупкость тени
Шрифт:
Роланд посмотрел на реку.
– Лэмот уже заплатил, - прошептал он. – Уверен, Марка ты отправишь, но когда придет время, ладно? Не думай только об этом. Не давай этому терзать тебя.
Каэл кивнул. Ему нужно было задать еще один вопрос, но на это требовалось много смелости.
– А Амос?
Роланд покачал головой с улыбкой.
– Он сюда не приходил. Этот хитрец точно заставил Титуса приберечь его.
Килэй выдохнул с облегчением. Почему-то от этого закружилась голова. Он встал с колен и сел на землю.
– Я мертв? – спросил он вслух.
– Не совсем, - подмигнул Роланд. – Иначе ты был бы одет как я.
Каэл не понимал, что он все еще в изорванной грязной тунике и штанах, какие были на нем в долинах. Его глаза вдруг стали тяжелыми. Было сложно не закрывать их.
– Как вы меня нашли? – пробормотал он. Они сидели в большой трещине, он не видел ее конца. – Откуда вы знали, что я буду здесь?
Роланд печально улыбнулся.
– Я не знал. Я проходил мимо, когда мальчик с морей с каштановыми волосами помахал мне… - он замолчал, потому что Каэл снова расплакался.
Горе терзало его голову. Оно сжимало его, выдавливая всю влагу из глаз, но он не стыдился. В этих слезах не было ничего стыдного, ведь юную жизнь так быстро оборвали.
– Ноа, - выдавил он. Он четко видел лицо мальчика, как оно сияло от приключений, как становилось мрачным в бою. Он помнил, как Ноа ходил за Джонатаном по кораблю, смеясь над шалостями.
– Ты спишь, - продолжил Роланд, когда Каэл притих. – Такое бывает, когда человек при смерти, но еще не умер. Я говорил юному Ноа, что присмотрю за тобой, и я отправил его в путь.
Каэл посмотрел на реку.
– Он…?
Роланд кивнул.
– Он легко пересек реку, даже обувь не намочил. Хороший он был.
Каэл ощутил облегчение, которое согрело его. Вдруг стало очень сложно держать глаза открытыми. Он решил прилечь на миг и закрыл их.
– Не хочу, чтобы вы и дальше были здесь, - прошептал он Роланду. – Все равно, что вы обещали отцу, я хочу, чтобы вы перешли реку. На той стороне земля лучше…
Роланд рассмеялся.
– Не сомневаюсь. И я обещаю, что пересеку ее, как только ты уснешь.
Эта мысль успокаивала. Вдохнув, Каэл прошептал:
– А я смог бы перейти?
Роланд вздохнул.
– Это знает только человек, стоящий на другой стороне.
Он боролся с ней. Он всегда боролся с ней. В этом был весь Каэл: он никогда не хотел помощи, не хотел, чтобы кто-то знал о его боли. Но Килэй была сильнее. Когда он попытался скрыться от нее, она вытащила его.
Ее душа переплелась с его, удерживала, успокаивала. Медленно твердая скорлупа начала крошиться, и он заговорил:
«Так больно», - прошептала его душа.
«Знаю. Я заберу боль», - ответила Килэй.
Боль заполнила ее голову, сначала пульсируя, потом пронзая. Ее глаза дрожали, за ними бушевала
Каэл не должен был так страдать. Эти удары не должны были его коснуться. Она понимала его боль. Его душа говорила за его, делилась болью и унижением, и она знала, что он никогда бы не рассказал об этой боли.
Жаркие слезы ярости обжигали ее щеки, она думала о том, сколько ему пришлось вынести, потому что ее не было рядом, чтобы защитить его.
Когда его душа закончила рассказ, он проснулся. Он заерзал в ее хватке, и она отпустила его. Каэл перевернулся и схватил ее за плечи. Его теплые карие глаза еще были сонными, он не до конца проснулся.
– Роланд мертв, - простонал он. – Он… мертв.
Слезы лились по его лицу, от этого ей было больнее, чем от его ран. Она обвила его руками и прижала его голову к своей груди. Она провела ладонью по его спине и выдохнула с облегчением, не найдя ран. Его тело исцелилось, он был вне опасности. Через пару мгновений он притих.
Она уложила его на матрас и не сдержалась: поцеловала его в щеку.
Килэй долго не двигалась. Ее кожа кровоточила, горела. Она слышала шипение крови, текущей из свежих порезов на спине. Одна капля стекла с ее плеча по руке. Килэй смотрела, как капля падает с кончика ее пальца на грудь Каэла.
Любой другой проснулся бы с криком. Ее кровь обжигала, как раскаленная сталь, могла вызвать волдыри на коже человека, она это уже видела. Но огонь в ее крови никогда не вредил Каэлу.
Она ощущала это в сердце, но не была уверена. Она вытерла красную каплю, кожа Каэла под ней была ровной.
Если бы у драконов было слово о любви, это было бы «валтас». Она считала, что это означает на языке людей «очень глубоко». Валтас была клятвой крови, нерушимой связью. Два дракона с валтас ощущали одну и ту же боль, страдали от одних и тех же ран. Но, что важнее, огонь их крови никогда не вредил им.
Ее драконья душа помнила валтас, но Килэй не думала, что ощутит это сама. Все же она была полудраконом. Она решила жить как человек, думала, что, если и влюбится, то как человек, без связи. Чтобы можно было сбежать.
Ей всегда нравился Каэл, с первого мгновения. В его глазах был свет, восхищавший ее, глубина, из-за которой она чувствовала себя понятой. Он отличался от других людей, и она знала, что они всегда будут хорошими друзьями. Она бы защитила его от любого вреда. Она заботилась бы о нем до его старости.
Да, она с самого начала знала, что ей всегда будет нравиться Каэл. Но… ее чувства по пути изменились. Они тихо росли, подбирались с краев к центру сердца. Она и не понимала, как сильно выросли ее чувства, пока не спасла его в бурю.