Хрусталь
Шрифт:
Я был очень рад её видеть, улыбался как ребёнок. Даже эти препирания поднимали настроение и делали каждую секунду моей жизни более осмысленными. В недрах моей души постепенно просыпались все чувства и эмоции, что я глушил своей недавней апатией. Казалось, что без Софьи всё это дальше не имеет никакого смысла. И ожидание для меня стало бы настоящей пыткой. Мальчишеский максимализм проявил себя во всей красе, не способный справиться со своими примитивными желаниями, я схватил её за плечи, притянул к себе и поцеловал.
К моему удивлению, она даже не попыталась отвести губы, не оттолкнула меня, а наоборот
– Ну давай теперь обмениваться бактериями. Ты то может и чистил зубы, а вот я пока не успела, знаешь ли.
– Если это всё, что тебя останавливает, то я готов выдавить тюбик пасты тебе прямо в рот.
Она рассмеялась и легонько оттолкнула меня от себя. Я же любовался грациозным профилем, светло-русые локоны обрамляли правильные и строгие черты её лица. Широкий лоб переходил в стройную, ровную переносицу, заканчивающуюся изящным кончиком и небольшими продолговатыми носовыми крыльями. Пухлые слегка помятые губы, вызывали у меня восторг, мне хотелось к ним прикасаться снова и снова, пока не потеряю сознание от недостатка кислорода. Пропорциональный, объёмный фактурный подбородок дополнял образ уверенного хирурга. Всё в ней было стоически-целеустремлённое, при этом женственное, выразительное, манящее.
– Ладно, давай оставим твои фантазии касательно пасты на другой раз, а сейчас я сделаю вид, что ты меня не разозлил и отправлюсь спать. И уже на свежую голову разберёмся, что с тобой делать, договорились?
Сделает вид, что не злится? Ха! Да она не то, что не злится, она просто в восторге!
– Или можем ещё раз поцеловаться, ведь я точно знаю, что тебе понравилось.
Она закатила глаза и недовольно цокнула языком, не переставая при этом улыбаться.
– Ох, Теплинин, не льсти себе! За две секунды девушка никогда не поймёт понравилось ей или нет.
– Тогда надо поставить таймер на десять секунд.
– Вот, молодец! Отличная идея. Ставь таймер, и чтобы я тебя здесь через десять секунд не видела.
Она произнесла это по-доброму, ласково. Перечить не хотелось. Разум начал возвращаться, кровь к мозгу прилила, и я решил, что если буду излишне настойчив, то всё испорчу. Тем более, я без того ходил по очень тонкому льду.
– Но я тебя и здесь переиграю, я исчезну гораздо быстрее, чем за десять секунд.
После этой фразы, я развернулся и стремглав помчался по лестнице вниз, а сверху ещё доносился её заливистый, звонкий смех.
Глава тридцать третья
На следующий день после дежурства раздался звонок. В предвкушении, я бросился к мастерфону едва открыв глаза. Но меня ждало разочарование, это оказалась не Софья.
– Ну и что тебе нужно от меня на этот раз?
– Ты разве не хочешь навестить своего сына? Уже сколько месяцев прошло…
– Олеся, ты поехала головой, мы с тобой даже не прикасались друг к другу.
– Это не важно, ведь он здесь только благодаря тебе.
Вспоминая тот синюшный цвет кожи младенца, меня передёрнуло.
– Что ты предлагаешь?
– Приезжай, ну приезжай, умоляю… Я хочу, чтобы он на тебя посмотрел.
– Кто он? Олеся, это был синюшный мёртвый младенец!
– Приезжай
Я повесил трубку и понял, что она разожгла во мне интерес. Пугало конечно то, что девка совсем сошла с ума, и я увижу там просто разложившееся червивое тельце. Но коли так, надо будет тогда сдать её наконец в отделение психиатрии, а то может и до самоубийства дойдёт, потом меня ещё приплетут к процессу. Собравшись, я поцеловал Ксюшу в маковку и отправился к Олесе. В этот холодный зимний декабрьский денёк туманными очертаниями через дымчатое небо просвечивало наконец солнце. Уже и не помню, когда в последний раз видел светило. Настроение поднималось, шаг ускорялся, уже через пятнадцать минут я был на месте, вошёл в квартиру Олеси и стоял, как вкопанный, не в состоянии произнести ни слова.
– Не может того быть, что это он… - Молвил я, когда наконец отошёл от шока. – Где ты этого взяла?
– Это он, Гриша. – Олеся смотрела на ребёнка любящими материнскими глазами. – Это мой смысл жизни…
В кроватке лежал ребёнок месяцев девяти от роду. Он выглядел совершенно здоровым, улыбался двигал ручками, ножками, пытался вставать, но пока эти попытки заканчивались неудачей. Поверить в это было сложно. Я своими глазами видел тот свёрток. Ни по каким законам физики и мироздания не могло произойти так, чтобы синий, мёртвый младенец превратился в это… Это попросту невозможно.
– Ладно, колись, где ты его нашла? Какие-то вояки принесли?
– Это тот самый ребёнок!
– Да не может того быть! Что за бред ты мне втираешь?!
– Это тот ребёнок! Тот! Почему ты не веришь?
– Потому что это невозможно! И вообще какой смысл всего этого розыгрыша?
– Ты неисправимый идиот. Даже если бы на твоих глазах Христос прошёлся по воде, ты бы всё равно говорил, что подобное невозможно!
– Ладно… Мне это всё не очень интересно, ты меня позвала зачем? Чтобы показать это чудо? Я посмотрел. Ты довольна?
– Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?
– Что я должен чувствовать?
– Ребёнок твой!
– Да как он может быть моим? Ты совсем чокнутая!
Она закрыло лицо рукой.
– Не бери в голову… Не важно.
– Отлично, я пошёл.
– Нет, подожди, я ещё кое-что хотела.
– Начинается.
– Ты же врач? Можешь его осмотреть?
– Я фельдшер, а не врач.
– Посмотри, пожалуйста, у неё всё в порядке?
– Это девочка?!
– Да.
Я приподнял брови. Неожиданная весть.
– Есть какие-то жалобы?
– Нет, но я всё равно волнуюсь…
– Ладно, но учти, что я не специализируюсь на младенцах, могу чего упустить.
– Лучше, чем ничего.
Олеся постелила на столе пелёнку, положила на неё девочку, раздела, и я приступил к осмотру. Кожа розовая, здоровая, движения естественные, горло в порядке, в ротовой полости никаких серьёзных отклонений. Моё внимание привлекли глаза. Они выглядели так знакомо, но я не мог никак понять почему. Светло-серые, дымчатые радужные оболочки, большие выразительные зрачки. В глазах младенца было столько радости, что я и сам не заметил, как начал щекотать её под ручками, расплываясь в улыбке. Однако, долго оно не продолжалось, я поймал себя на мысли, что выгляжу нелепо и прекратил.