Хрусталь
Шрифт:
– Зато выпендривался до последнего. – Виноградова смотрела на меня с нежной материнской улыбкой.
– Судя по всему она в полном порядке. По крайней мере я не вижу никаких отклонений внешних.
– Спасибо тебе, - Она подошла ко мне со спины прижалась, положив руки на плечи. – Ты меня успокоил.
Я моментально вырвался из её объятий.
– Так, Олеся, это не мой ребёнок, и мы с тобой не пара.
– Ой, уже и поблагодарить нельзя! Недотрога! Подумаешь расчувствовалась немного.
– Это становится какой-то закономерностью… - Я огляделся по сторонам и сунул сигарету в зубы,
– Как назовём её?
– Ко мне вопрос?
– Конечно.
– Назови Алёной… Или Стешей. Не знаю…
– Алёна мне нравится.
– Вот и славно.
На том и распрощались, я снова вывалился на холодную улицу и решил заскочить к знакомым радистам, которые мёрзли круглыми сутками в одной из плохо отапливаемых будок на окраине города. Я прикупил в одной из ещё действующих пекарен несколько булок, чаю, притащил мужикам, они страсть как обрадовались. Я залез внутрь, и мы начали общаться.
– Уже не могу, хочу в отпуск. Полгода на ротациях, мошонка уже стёрлась об штаны туда сюда мотаться. – Вещал Пересвет.
– Поговори мне тут, я уже год дома не был. Отправляю ровно одно сообщение в месяц матери. Пишу, мол, всё хорошо. Точка.
– Да ты вообще какой-то… Не хочется обзывать тебя плохими словами, Саня, но с близкими так нельзя. Связь же есть, ну…
– Все эти сопли, разговоры. Не интересно. Отпахал по контракту, затем свалил домой. Всё. Ничего лишнего. Это вы там всё что-то со своими ласкаетесь, милуетесь, нюни разводите. Мне этого не понять.
– Мать же, Саня! Мать! Она там места себе не находит целый месяц! Ну! Хоть раз в день бы писал, рэмбо ходячий ты наш.
– Такова её доля.
– Эх-х… - Пересвет махнул рукой. – Вот так и живём. – Сказал он, повернувшись ко мне. – Вот таких сыновей матери рожают, а потом с инфарктом их в больницу забирают. Играется с материнским сердцем, как последний… Не буду говорить кто.
– Что слышно то? – Я перевёл тему. – Уже хоть что-нибудь бы сделали, либо в наступление пошли, либо в отступление. Никаких сил нет находиться в подвешенном состоянии.
– Гриш, ты неопытный, нигде не был. Мы вон, на юго-востоке ждали наступления помню полтора года. В итоге, как началось, так все в господа уверовали. – Он залез под рубашку и достал серебряный крест. – Прикупил после того раза. То было десять бригад, мы все охуели так, что срали прямо в окопах не отходя от кассы. А тут говорят двадцать восемь бригад собрали. Вот и думай.
– На новый год пойдут. – Тихо произнёс Саня. – Помяните моё слово.
– Не пойдут, потому что знают, что мы ждём их на новый год как раз… Будут дальше мурыжить.
– А что со связью и гиперджетами? Я слышал, что мы пару перехватчиков потеряли…
– Да муть какая-то творится. Этот ваш полигон, чтоб ему пусто было, вообще какая-то чёрная дыра. Я тут поймал сигнал… - Он засунул сигарету в зубы и переключил несколько тумблеров, покрутил датчик частот на радиопанели. – Вот, на!
Я взял наушник и прислушался. До меня доносились звуки пульсирующего, глубокого, гортанного рыка. Он был сильно приглушён, создавалось ощущение, что внеземной голос что-то говорил, но разобрать не получалось.
– Что это?
–
– Так, и?
– Но исходит он с полигона. Вот я его ловлю прям отсюда.
Он ткнул пальцем в карту, лежащую на столе. Если я всё правильно понял, то сигнал исходил из района между Сферой и Медейей.
– Ага, - Пересвет сбросил пепел с сигареты на пол и выдохнул снежный дым. – Причём это не отражение сигнала. Источник сигнала буквально находится на полигоне. Что там творится одному богу известно… Что-то похожее долетало до наших учёных ещё в прошлом веке. Структура сигнала прям один в один. Но тот сигнал шёл до нас от созвездия Рыб за тысячи световых лет от Земли. Смекаешь?
Я кивнул.
– Тоже будешь лапшу на уши вешать. – Вмешался Саня. – Не такой уж необычный сигнал.
– Ты сам видел с какой скоростью он меняет свою частоту.
– Ну видел.
– Тебя это не настораживает? У них тут стоит какой-то особый передатчик, задача которого спутать своих же?
– Если мы запутаны, то и враг запутан. Может быть оттого и нет наступления, что не могут нормально выстроить цепочку связи.
– Ясно всё с тобой. – Пересвет снова повернулся ко мне. – И вот так каждый день. Я ему слово, он мне десять. Живём.
Ещё немного послушав сигнал, я переда наушник Пересвету, мы допили чай, доели плюшки, и я отправился домой.
* * * * *
Свидание с Софьей состоялось аж через неделю после того, как я ей подарил цветы и шоколад. Мы встретились просто на улице, она укуталась в изящную парку с меховой подкладкой и пушистым капюшоном, при этом нацепила тонкие джинсы в облипку, а поверх – коричневые сапоги на каблуке. Явно хотела мне понравиться, но не учла тот факт, что температура упала почти на десять градусов, поэтому никаких долгих прогулок. Встретились, чмокнулись в щёку, и я сразу повёл её в единственное заведение в городе, которое не закрылось. Называлось оно «Штольня» и готовили там паршиво, напитки подавали тоже паршивые, а обслуживание особенно в нынешние времена, попросту удручало. Но в этот вечер всё волшебным образом изменилось, словно сама судьба улыбнулась нам. Заведение стало нарядным и праздничным, появились новогодние украшения, владелец поставил на каждый стол по оранжевой лампе, а меню вложили в красную обложку с наилучшими пожеланиями для посетителей. Уже по сложившейся традиции, здесь околачивалось несколько бравых вояк, которые приходили поесть чего-то более разнообразного, чем полевые харчи.
Софья настолько продрогла, что стучала зубами и дула в ладошки. Завидев это, я подсел поближе, обхватил её ледяные руки своими горячими ладонями и начал греть. Она с благодарностью посмотрела на меня и мы оба понимали, чем этот вечер закончится, но прежде необходимо было пройти через этот долгий путь вербальных прелюдий. Зная женщин, я прекрасно понимал, что этот инструмент требует тончайшей отладки, любое неверное слово, и я отправлюсь домой смотреть фильмы с Ксюшей.
Но с Софьей всё шло на удивление гладко, я мог позволить себе быть собой, и она оказалась не против. Наоборот, подхватывала все мои шутки, и даже не раздражалась, когда я откровенно издевался над ней, пусть и по-доброму.