Хрусталь
Шрифт:
– Не знаю, но я готов в целом участвовать и изучать, помогать.
– Тебя никто и не гонит, только информации нет… Никакой. – Он повернулся на кресле полностью ко мне лицом. – Смотри за руками… Возникает какая-то неведомая хренотень! – Он обозначил ладонями шар в воздухе. – Эта хренотень сопровождается какой-то неведомой дичью в виде отбитой симптоматики… Люди видят тёмно-серые или чёрные силуэты, точки, кольца, порталы и прочее. У одной из пациенток, у которой, между прочим не обнаружили по итогу никаких пустот, так вообще заволокло всё тьмой перед глазами… Хотя зрение у неё не пропадало.
– Слушай, ну это же по-любому из-за Сферы! Сколько совпадений, когда люди обращаются за помощью после запуска Сферы.
– Это правда, обращения поступают во время запуска Сферы… Но они поступают и во время простоя Сферы! Ха! И как ты собираешься связывать эти события, я даже не представляю… Разве что будете с Касьяновой работать, когда она выздоровеет… Но чую до добра это всё не доведёт.
– Получается, просто сесть и ждать?
– Я ничего не могу сделать. Для каких бы то ни было серьёзных действий, таких как эвакуация например, оснований недостаточно. Да, мы обнаружили неведомую болезнь… Мы её изучаем. Да, у неё пока стопроцентный летальный исход. Но это пока!
– Да черта с два!
– Гриш, мир построен на костях, плоти и крови. Смерть – это естественная часть бытия, которая тоже даёт нам много информации, надо лишь правильно её использовать.
– А вдруг у тебя в голове обнаружат то же самое?
– Господь решил меня избавить от мучений читать отчёты новеньких врачей-недоучек? Пожалуй, достойный конец. Поблагодарю Серафима перед вратами в рай… Или ад. Я уже столько времени нормально не спал, что мне насрать, куда я попаду после смерти. Положи меня на раскалённые угли, я там и усну, плевать.
– Ты циничен как палач.
– Гриш, профессия такая, мне некогда лить слёзы и переживать. – Он послюнявил палец и перевернул страницу отчёта, который перед ним лежал. – Ко всему прочему, я никогда не поверю, что в этом мире существует что-либо, работающее со стопроцентно предсказуемым исходом, если обращаться к опыту моей жизни, даже когда засунул себе двухстволку в рот, есть вероятность выжить после этого. – Он перевернул ещё страницу. – Правда, что это за жизнь тогда будет? Но это уже другой вопрос.
– Возьми меня стажёром, я буду гонять пациентов через пули.
– Я же тебе только что сказал, что мне тут завезли недоучек, которых придётся ещё и обучать, куда ж мне ты ещё?
– Я помогу с чем скажешь… Обучить? Не проблема. Прогнать пациентов через пулю? Не проблема, я все бытовые задачи в больнице могу решать. А ещё я дипломированный духолог. Мне нельзя без работы, у меня крыша едет, а дежурства сутки через сутки мне не хотят давать, потому что это надо ставку поднимать и вообще боятся, что накосячу, если начну меньше спать… Я даже не прошу мне платить, возьми волонтёром!
Шаров посмотрел на меня исподлобья, сняв очки. Какое-то
– И ты будешь сюда каждый раз после дежурства приходить?
– Да, когда скажешь, тогда и буду.
Шаров цокнул языком.
– Ладно, я для тебя что-нибудь придумаю. – Витя развернулся к дальнему монитору и бросил через плечо. – Только без фанатизма, Гриша! А то я знаю, чем такие истории заканчиваются.
– Я не подведу.
– Посмотрим.
* * * * *
Физическая реабилитация Ники проходила довольно легко и бодро, так как она находилась в одной из лучших больниц в стране. Тем не менее, физическая реабилитация не чета психической. Надлом личности произошёл, и с этим нужно было что-то делать, иначе впереди замаячит второй надлом, который может оказаться летальным.
И это всё происходило на фоне звонков, посещений, Чистяков рвал и метал. В конце концов, он припёрся ночью прямо в отделение и орал на медсестёр, чтобы позвали Касьянову. Ника проснулась от этих возгласов, да и всё отделение стояло на ушах. Чувствовала она себя сонной и разбитой, но судя по всему, Чистякова это совершенно не волновало, поэтому пришлось выйти в коридор, чтобы разобраться с происходящим. Главный оператор Медейи, а теперь и по совместительству ведущий координатор проекта «Сфера», радостно поднял руки и улыбнулся.
– Ника! Ну что же ты заставляешь меня ругаться тут со всеми подряд? – Посмотрев злобно на медсестру, которая дежурила этой ночью, он продолжил говорить. – А вы меня пытались убедить в том, что она неспособна подняться с кровати?! Впрочем, что ещё ожидать от обслуживающего персонала?! Тьфу!
– Касьянова! Марш в палату, вы чего вылезли?! – Антонина Маратовна была злая, как тысяча чертей, готовая рвать и метать. – Кирилл Антипович или как вас там? Я вызову заведующего отделением, а поверьте, ему не понравится то, что он увидит. Приходите завтра днём! Касьянова даже и двух суток здесь ещё не пролежала, ей вообще нельзя ни двигаться, ни с кем-либо контактировать!
– А вам нельзя будет здесь работать, если заведующий сейчас приедет, уж поверьте.
– Без вас тут разберёмся, кому можно работать, а кому нельзя! Думаете вы первая шишка, что тут порядки свои пытается ставить? К нам даже сам Рыбочкин не суётся, мы не в вашей юрисдикции, уважаемый! Касьянова, блядь, ты ещё не в палате?!
Ника уже доковыляла босиком то точки разборок и положила бледную ладонь на плечо Андреевой.
– Антонина Маратовна, всё в порядке, мы с Кириллом Антиповичем пообщаемся в фойе.
– И теперь каждая собака, когда захочет, тогда и будет являться в отделение? Потому что вы двое спелись, голубки?!
– Так, дорогая моя, ты тут кого собакой назвала?! – Чистяков уже багровел от ярости.
– Кого надо, того и назвала, ты мне ещё тут поуказывай! Либо смойтесь оба с глаз моих в ваше фойе, либо я лично отнесу Касьянову в палату и привяжу ремнями к постели! Усёкли?
Чистяков был вне себя, но почему-то не реагировал, возможно именно потому, что больница действительно находилась вне его юрисдикции.