Хрустальная ловушка
Шрифт:
Кстати, о ноже нужно спросить и Инессу.
Да, именно так. Не забыть спросить об этом Инессу, молодую вдову.
Дорога в коттедж заняла больше времени, чем рассчитывал Звягинцев.
Во-первых, ему пришлось пробиваться через снежные завалы и отплевываться от набивающегося в рот снега. Во-вторых, нести свою стосорокакилограммовую тушу по сугробам было утомительно. И в-третьих — люди.
Обслуживающий персонал «Розы ветров», готовый растерзать его расспросами. На лицах обслуги читался жгучий
Звягинцев кивал шляпой и во всем соглашался с администрацией: никаких утечек — конечно; все должно быть максимально сдержанно — так точно; людей нужно опрашивать (опрашивать, а не допрашивать!) осторожно — будет сделано; и по возможности аккуратненько спихнуть всю вину на самого погибшего — не извольте беспокоиться; не обсуждать эти темы с курортниками — яволь!..
После получения ЦУ Звягинцев вышел из крыла администрации, как из парилки, и в очередной раз пожалел, что вовремя не взял отпуск.
А теперь он продирался сквозь сугробы, и в его измученном теле росла непонятная ненависть к самому Шмаринову, поставившему всех в такое неудобное положение.
…Дверь в коттедж долго не открывали.
Должно быть, спят еще, подумал Звягинцев, а зря: поздняя птичка глаза открывает, а ранняя — носок прочищает. Наконец он услышал за дверью подозрительную возню.
— Откройте! — откашлявшись, потребовал Звягинцев.
— Собственно, мы еще спим, — послышался за дверью голос Марка.
Кто бы сомневался! Конечно, спите, бедняги.
— Кто это? — уточнил Марк.
— Это Звягинцев.
— Что случилось, Пал Палыч?
— Я могу поговорить с вами?
— Да, конечно.
Марк лязгнул ключом, дверь открылась, и он вышел на крыльцо: заспанный, со всклокоченными волосами и почему-то мокрым лицом. Эта полусонная неухоженность странно молодила его, он выглядел совсем мальчишкой, никак не старше двадцати восьми (на самом деле Марку было тридцать пять). Звягинцев посмотрел на Марка с состраданием:
— Боюсь, у меня для вас не очень хорошие новости. Постарайтесь подготовить жену.
— Что? О чем вы говорите? К чему я должен ее готовить?
— Мы нашли тело вашего тестя. Он убит, Марк…
Лицо Марка побледнело, а нижняя губа беспомощно отвисла.
— Что? Что вы сказали? Как это — «убит»?
— Зарезан ножом. В своем собственном номере. — «Что же я говорю, старый дурак! Никакого такта, никакой деликатности!»
— Как это — убит? — Марк неожиданно повысил голос и сорвался на фальцет. — Вы что-то путаете, мы расстались с ним в четыре, и он был абсолютно здоров.
— Возможно, вы были последним, кто видел его в живых. Шмаринов убит между четырьмя и шестью часами утра.
— Нет!
— Возьмите
— Нет… — сказал он уже тише.
— Вы позволите пройти в дом, или так и будем стоять на морозе?
— Да, конечно.
Опешивший от таких утренних новостей, Марк пропустил Звягинцева в дом. Что-то не похоже, чтобы семейная чета спала в тепле, холе и неге: окно открыто почти настежь, на ковре — темные потеки уже успевшего растаять снега.
Ольги в комнате не было.
— А где жена? — шепотом спросил Звягинцев.
— В ванной, — почему-то смутился Марк.
— Вы же сказали, что вы спите.
— Ну… Я имел в виду себя. Ольга, очевидно, вышла принять душ.
Некоторое время они сидели молча, поочередно поглядывая на дверь. Но Ольга, судя по всему, выходить пока не собиралась.
— Как это произошло? — спросил наконец-то Марк. Первый шок прошел, и теперь он уже взял себя в руки. И взял довольно удачно.
Звягинцев пересказал историю, рассказанную Инессой.
И все события сегодняшнего утра в хронологическом порядке. Его рассказ не отличался красотой и стройностью и к тому же грешил душноватым стилем милицейских протоколов. Иногда Марка коробило от некоторых словосочетаний Звягинцева, но на это Пал Палычу было совершенно начихать.
Его беспокоила какая-то смутная, еще не до конца оформившаяся мысль.
Что-то в поведении Марка показалось ему странным. Что-то такое он сказал… Или, наоборот, не сказал?
Рассказ Звягинцева уже подходил к концу, когда он наконец-то ухватил за хвост мысль, терзавшую его.
Когда Марк узнал об убийстве Шмаринова, он даже не спросил о его жене.
Он и словом о ней не обмолвился, хотя это было совершенно естественно: поинтересоваться судьбой несчастной, прикованной к постели женщины. Если уж обладающий недюжинной силой Шмаринов был убит, да еще в своем номере, в котором находилась и Инесса, то спросить о ней было самым естественным продолжением темы.
Марк не мог не знать, что Инесса лежит в номере мужа, что никуда она деться не может, и в любом случае она — самый нежелательный свидетель из всех возможных. Если убили мужа, то почему пощадили жену? Этот вопрос напрашивался сам собой, но Марк его не задал.
Почему он не задал его?
Звягинцев внимательно вгляделся в сосредоточенное лицо Марка: толковый парень, с жесткой складкой у рта, наверняка сам себя сделал, если занимает такой пост. И очень неглупый.
Очень неглупый, если принять во внимание те вопросы, которыми он сразу же начал мучить Звягинцева. Впрочем, Звягинцев сам шел на этот разговор, ему была интересна логика Марка. Молодой человек неплохо знал убитого и вполне мог быть ему полезен.
Выслушав долгий монолог Пал Палыча со всеми утомительными подробностями, Марк долго молчал. А потом поднял на Звягинцева похолодевшие и готовые к прыжку глаза.