Хрустальная сосна
Шрифт:
*-*
С тех пор я стал завязывать руку каждый день. Купил в аптеке эластичный бинт с резинкой, которым стягивать запястье было удобнее, чем просто носовым платком.
Нельзя сказать, что повязка полностью спасала от боли. Она полностью не уходила, но давала дольше терпеть себя прежде, чем судорога делала руку нерабочей. Но все равно это нехитрое средство увеличивало мою работоспособность.
А самое главное - глядя на повязку, я вновь вспоминал, с какой трогательной заботой возилась Виолетта в первый раз, и мне становилось капельку теплее от сознания, что рядом - пусть и отделенный шкафом - сидит человек,
Как- то раз ближе к вечеру в комнату влетел взмыленный Сережа -ответственный от парткома за добровольную народную дружину. Напомнил Лаврову и Рогожникову, что завтра очередной рейд, и побежал дальше.
– А как же я?
– спросил я, схватив его за полу пиджака.
– Ты?…- он непонимающе посмотрел на меня, с трудом останавливаясь на бегу.
– Тебе, Воронцов, больше никуда ходить не надо. Тебя как инвалида из списков вычеркнули, так что будь спокоен. Пусть эти вон мерзнут и мокнут и с пьяными рожами разбираются. А ты свое отработал и, так сказать, теперь на заслуженном отдыхе. Он улыбнулся, искренне веря, что сказал приятное, и умчался.
Как инвалида…
Это слово поразило меня в самую душу. Еще недавно вместе со всеми я хохотал над сценой из "Операции Ы", когда возмущенный водитель грузовика бегал вокруг коляски с криками - где этот чертов инвалид! А теперь это же слово относилось ко мне. Ко мне…Единственному на свете, в детстве верившему в бессмертие и неуязвимость своей телесной оболочки.
От тоски и переживаний у меня затряслись руки. Я доломал все карандаши, прикончил ручку, бросив ее на пол и растоптав каблуком. Мне хотелось сокрушить что-нибудь еще. Оставшись без орудий труда, я обхватил голову руками и так просидел до конца рабочего дня.
*-*
**Еще через несколько дней*,* откуда-то возвращаясь по коридору и подойдя к двери нашей комнаты, я остановился, потому что услышал резкий голос Мироненко, произнесший мое имя. Понимая, что лучше пройти мимо или громко войти внутрь, я все-таки остался стоять за дверью, мучимый желанием узнать, что он говорит. И сразу понял, что он возмущался моим "немужским" поведением и потерей духа из-за такой мелочи, как три пальца на одной руке, и так далее.
– … Ведет себя, как баба в штанах, -громко и неприязненно продолжал он.
– Не может себя в руки взять, тьфу - смотреть противно. Я бы ему…
– Да, Юрик, тебя послушаешь - многое поймешь!
– неожиданно прозвучал отчетливый голос Виолетты.
Видимо, она вышла из-за шкафа на середину комнаты и вклинилась в давно начатый спор.
– Раньше я думала, что у спортсменов только пипирки недоразвитые…
В комнате воцарилось молчание.
Но судя по всему, с мозгами так же история!
– А…- что-то попытался вставить начальник.
– Если тебя сильно волнует, кто из вас мужик, а кто баба - так возьми и проверь.- перебила его Виолетта железным тоном, какого я в ней не подозревал.
– Привяжи себе три пальца к ладони и попробуй так хоть полдня поработать! Я с большим удовольствием на тебя посмотрю! Голос ее дрожал; чувствовалось, что ее уже несет без остановки, как всякую женщину, которую что-то довело до предела.
– Были бы вы люди, а не моральные уроды- не косточки бы Жене перемывали, а подумали, как ему жизнь облегчить и не дать почувствовать выпавшим из рабочего процесса.
– Но я…
– Ты, ты, Илюша, - с ласковым презрением подавила
– И ты тоже… Господи, ну почему мне приходится работать с такими тупоголовыми самоуверенными идиотами… Чешете языками хуже баб - и не понимаете, что*такое* может случиться в любой день с любым из вас!! Да-да, с каждым - и с тобой, Юрик, и с тобой, Илюшечка-душечка! Говорю это и даже не беру назад своих слов. Потому что вы достойны такого гораздо больше, чем Женя! Но, к сожалению, судьба всегда выбирает не тех! И вам, питекантропам, ничего не грозит!
На этих словах ее голос сорвался. И, рывком распахнув дверь, она вылетела в коридор: покрасневшая и взвинченная, прижимая ладони к щекам.
Я едва успел отскочить и спрятаться в соседнюю нишу.
Резко и твердо туча каблуками, она пробежала куда-то мимо. Войдя в комнату, я изо всех сил сделал вид, что не замечаю внезапно упавшего молчания.
Я сидел над запиской и думал, как удивительно раскрываются люди в подобных ситуациях…
*9*
В конце октября забежал Славка и сообщил, что Катя приглашает меня на свой день рождения.
– Так что же она сама зовет, - невесело усмехнулся я.
– Или ты теперь курьером заделался?
– Она телефона твоего не знает, - ответил он.
– Но если это так принципиально, я ей дам номер, и она позвонит сама. Я отмахнулся и почти сразу забыл о разговоре. Тем более, что, конечно, совершенно не собирался идти ни на какие дни рождения. Настроение нынешнее, равно как состояние души, не располагали к компаниям. Я ведь стал уже не тем Евгением Воронцовым, который со своей гитарой мог завладеть совершенно незнакомой компанией. Люди больше не интересовали меня - и я был уверен, что сам тоже не интересен им. Славка ушел, а я, оторвавшись от записки, вдруг подумал о Кате. Подсознательно я это делал каждый день - всякий раз, когда приходилось вспомнить об искалеченной руке. Но чтобы подумать о ней специально - такого не было ни разу за четыре месяца. Я отметил это, и сам удивился. В колхозе мы не разлучались сутками, прячась по палатками лишь на короткие остатки ночи. Вначале я просто тянулся к Кате, потом смотрел на них со Славкой с болезненной ревностью, муча себя и страдая невозможностью оказаться на его месте. Но так или иначе Катя была частицей моей жизни. И казалось, по возращении домой внутренняя связь не прервется. По крайней мере, прервется не сразу.
Но оказалось, все ушло быстро и незаметно. Может, виной было мое увечье? Или последние дни в лагере, потом больница, где я прозревал в мучительном одиночестве? Но так или иначе, о Кате я забыл. Получается, она вспомнила обо мне первой. Если, конечно, Славка не приврал. Хотя с какой стати ему было врать?
*-*
А вечером - чего я не ожидал!
– позвонила Катя. Разговаривая со мной весело - как давно уже никто не делал - она расспрашивала про мои дела. Не слушая ответов, задавала новые вопросы. Она была весела и приподнята, и повторила свое приглашение. Я сразу решил не ходить. Но отказываться не стал, зная, что легче согласиться и потом не прийти, чем прямо изъявить отказ. О приглашении я не вспоминал целую неделю. Но днем субботы, на которую было назначено, вдруг ни с того ни с сего решил идти. У меня не был заготовлен подарок - выйдя пораньше, я заглянул в книжный магазин и взял первый попавшийся, но довольно красивый календарь с орхидеями. А потом уже по дороге купил на рынке букет белых хризантем.