Хрустальная туфелька
Шрифт:
– Я согласен с тобой, Эллис, – сказал Лидере, – ребенку действительно нужны оба родителя. И Джойс будет иметь их в нашем с Джоан лице.
В кабинете повисло напряженное молчание. Эллис порывалась сказать что-то, но она лишь хватала ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. Андерс притянул Джоан к себе жестом собственника и смачно поцеловал в щеку.
– Отец, Эллис, – обратился он к ним по очереди с улыбкой, – разрешите представить вам мою супругу.
– Супругу?! – У Эллис наконец прорезался голос. Она чуть не брызгала слюной от презрения. – Когда это она успела стать твоей
– Не далее как сегодня утром, – ответил Андерс. – Ты, надеюсь, простишь нас, что мы не отправили вам приглашения. Времени не было. Соответственно, мы не ждем от вас и свадебных подарков. Но поздравить-то нас вы можете, не так ли?
– Ни за что!
Эллис буквально трясло от негодования, но Андерс не собирался присутствовать на втором акте спектакля. Когда он направился к двери, Джоан поняла, что ей следует пойти за ним, но ноги отказывались служить ей. Они словно налились свинцом.
– Он использует тебя! – горячо воскликнула Эллис, бросившись к ней.
Джоан ожидала, что сейчас на нее польется поток оскорблений и обвинений. Но она была поражена, увидев сочувствие на лице Эллис. Почти с материнской заботой Эллис стиснула ее руку.
– Может, ты тоже думаешь, что используешь его в своих интересах. Или вы с Андерсом договорились действовать сообща. Но, учти, тебе дорого придется заплатить за это.
– Эллис, – только не надо угрожать мне, – попросила Джоан.
– Да я не угрожаю тебе, дорогая. – Эллис покачала головой. – Тебе не меня надо бояться, я лишь хочу наилучшего для Джойс.
– Я тоже этого хочу.
У Джоан пересохло во рту от напряжения. Краем глаза она видела, что Андерс нетерпеливо ждет, когда она закончит разговаривать с его мачехой. Но Джоан не собиралась идти у него на поводу.
– И я уверена, что предложенный Андерсом вариант является лучшим, – добавила она.
– Могу я хоть иногда видеть ее? – спросила Эллис.
На ее глазах выступили слезы. Джоан поняла, что Андерсу удалось сломить сопротивление мачехи, и по-человечески ей даже стало жаль эту женщину. В прессе регулярно публиковались материалы о том, как молодые родители, находясь в плохих отношениях со своими родителями, не позволяют им видеться с внуками. Джоан пришла в ужас от одной мысли, что ее могут подозревать в столь недостойном поведении.
– Позвольте нам приезжать к вам, пока вопрос об опеке не будет решен окончательно, – умоляющим тоном проговорила Эллис. – Что бы между нами ни происходило, ребенок здесь ни причем, и мы хотим видеть девочку.
– Да, конечно, – смущенно пролепетала Джоан. – Джойс нуждается в людях, которые любят ее.
– Я люблю ее! – горячо сказала Эллис. – Как бы Андерс ни относился ко мне, я очень люблю малышку! Не забудьте, пожалуйста, об этом. Это все, чего я прошу.
Но Джоан не хотела помнить о ее просьбе. Внезапно изменившаяся ситуация внесла сумятицу в ее мысли. Ей было легче и проще, когда Эллис была врагом – холодной, эгоистичной женщиной, которая ни перед чем не остановится. Но сейчас перед ней стояла сердобольная любящая бабушка, страдающая оттого, что ее могут лишить свиданий с внучкой.
– Мне надо идти, – сказала Джоан, – Андерс ждет.
– Это его тебе надо
– Не думаю, – ответила Джоан. – Я родная тетя девочки.
Но Эллис покачала головой.
– Ты всего лишь пешка, дорогая. Пешка в игре Андерса.
7
– Я понимаю, что ты чувствуешь себя неуютно здесь, но скоро ты привыкнешь к новой обстановке и тебе сразу станет легче.
Джоан даже не удостоила его ответом. Она шла по красивому паркету холла, и стук ее каблуков разносился по просторному помещению.
Черный костюм, в который она была одета, соответствовал ее мрачному настроению. Джоан попала в совершенно другой мир, и, пока ее сознание медленно воспринимало новую обстановку, Джоан слышала слова Эллис, которые продолжали звучать в ее ушах.
Андерс наблюдал за ней. Джоан оглядывала стены холла, увешанные картинами современных художников, и мысленно хвалила себя за то, что ей удалось держать себя независимо и с достоинством на этом новом этапе ее жизни, которая, казалось, не уставала бросать ей один вызов за другим.
«Не давите на нее, она сама должна потянуться к вам», – мысленно повторил Андерс слова сотрудницы социальной службы, которая напоминала ему об этом чуть ли не каждый день.
Как только он протягивал к Джойс руки, она выгибала спинку и начинала плакать. Он тряс перед ней погремушками, но она даже не смотрела на них, заходясь в истошном крике.
«Вы для нее пока чужой человек, она боится вас, – успокаивала его женщина. – Чаще заглядывайте в детскую, дайте ей возможность привыкнуть к вам, ни на чем не настаивайте, и со временем она сама потянется к вам».
Но сегодня вечером Андерса беспокоила не племянница. Тревогу у него вызывала Джоан.
Ему хотелось подойти к ней, покрыть поцелуями ее бледное напряженное лицо, улыбнуться ей, чтобы она оттаяла. Но Джоан не ребенок, доверие которого можно завоевать улыбкой. Она женщина, стойкости которой можно позавидовать. Она женщина в самом широком смысле этого слова. Андерс попробовал не думать о Джоан и о предстоящей ночи. Первой брачной ночи, мысленно уточнил он, грустно усмехнувшись. Но он понимал, что никакой ночи не будет. Андерс хотел сказать Джоан, что он чувствовал, но сейчас был неподходящий момент для этого. Джоан сегодня и так пришлось вынести немало, чтобы еще он морочил ей голову своей откровенностью.
Брак без любви. Они оба согласились на это, поэтому нечего и думать о первой брачной ночи. По крайней мере, сейчас.
Но, как бы Андерс ни боролся с собой, как бы ни уговаривал себя, что он может прекрасно обойтись без этого, его глаза невольно следили за каждым ее движением. Он восхищался ее бесконечно длинными ногами, обтянутыми тонкими шелковыми чулками. Ему нравилась мягкая округлость ее живота, который он находил более привлекательным, чем плоские, втянутые, почти мальчишеские животы женщин, с которыми он обычно встречался.