Хрустальная удача

Марвел Питер

Вы не подозреваете, какой прекрасный и благородный род людей жил некогда в этой земле. Белые бородатые люди и их надежно укрытые в сельве прекрасные города остались от тех немногих, кто уцелел из этого славного рода, но вы ничего о нем не ведаете, ибо их потомки на протяжении многих поколений умирали, не оставляя никаких записей и унося за собой нашу память.

Когда-то они жили в великом царстве посреди моря, удивительном по величине и могуществу, чья власть простиралась на весь их остров, на многие другие острова и на часть большой суши. Они строили огромные каменные дома неземной красоты, светящиеся, как жар, палаты и храмы из крепкого зеленого нефрита. Создавали быстрокрылые ладьи, летающие по воздуху, как

птицы, и сияющие корабли, не боящиеся самых сильных ветров. Их вожди ходили в золототканых одеждах, унизанных драгоценными камнями, которые в той земле можно было собирать без счета, как раковины на морском берегу. Светлые ткани, браслеты и кольца, серьги и ожерелья жен украшали, но лучше камней были лица открытые. В делах военной доблести эти островные люди были тоже первыми и по совершенству своих законов стояли превыше всего, что вы, бледнолицые, можете только вообразить себе в чванливом заблуждении, будто бы только у вас есть законы, а остальные — варвары и невежды. Безумцы! Тайные предания рассказывают о деяниях белых богов, которые прекраснее всего, что нам известно под небом. Но это благополучие длилось недолго. На всем острове неизвестно откуда вдруг то и дело стали раздаваться глухие звуки — как удары лежащего на земле барабана. Следом вожди заметили, что их земля медленно погружается в море — на малую толику с каждым таким ударом. Сначала удары звучали раз в месяц, потом в неделю, потом раз в несколько дней, раз в день — все чаще и чаще. Царство стало стремительно тонуть. Много сил приложили белые боги, чтобы найти средство остановить наступающее море и отстоять свою землю, но все было напрасно. Глухие удары все ускорялись и учащались, и в конце концов ни в домах, ни в рощах, ни на шумных улицах городов стало невозможно спрятаться от этой мерной и скорой барабанной дроби. Началось чудовищное наводнение. Тогда царь собрал своих слуг, мужчин, женщин, детей и стариков, посадил их на большие лодки и велел плыть к горизонту, а сам остался на тонущей земле. Лишь тогда прекратились страшные удары невидимого барабана, а вся земля вместе с вождем ушла под воду.

Мрачный рассказ проводника был прерван криком бедняги Боба, метавшегося в приступе малярии на подстилке из пальмовых веток:

— Что это?! Вы слышите?!

Все повскакали со своих мест. Впереди, сзади, сверху, снизу, со всех сторон из густого девственного леса слышались глухие барабанные удары. Они были до того мерными и зловещими, что на всех нашла тяжелая оторопь и от ужаса мурашки побежали по телу. Ветви сельвы раздвинулись, и на горстку пиратов вышел сомкнутых строй белокожих голубоглазых людей с копьями в руках и змеиными тиарами на головах. Они окружали экипаж «Головы Медузы» со всех сторон и с каждым шагом становились выше ростом, под конец сравнявшись с огромными пальмами.

Несколько пиратов, завопив от ужаса, заметались по лагерю, разбрасывая головешки костра, двое, обезумев, прыгнули в шлюпку и поспешили оттолкнуться от берега, но шлюпка перевернулась и мутная заболоченная река в мгновение ока поглотила несчастных.

Барабанная дробь зазвучала чаще, переходя в глухой ровный гул.

— Назад, сто тысяч чертей, назад! — завопил Потрошитель, опомнившийся ранее других. — Сэм, ты что стоишь как истукан?! Не видишь, что костер потух? А ну-ка!..

Призраки «белых богов» вдруг приблизились к пиратам вплотную и исчезли так же неожиданно, как и появились. Сэм, до тех пор стоявший с поднятой головой и раскрытым от изумления ртом, рухнул как подкошенный. Он был мертв.

Грохот невидимых барабанов постепенно стихал.

— Как вы думаете, сэр, что это за звуки? — язвительно, как показалось Уильяму, спросил проводник-метис.

— Похоже на землетрясение, — с трудом выйдя из оцепенения, почти шепотом ответил тот. — Думаю, и тот остров погиб из-за землетрясения… — и, обращаясь к Потрошителю,

вдруг сказал: — Послушай, Джек, я принял решение. Я должен покинуть вас…

Видя гибель пиратов одного за другим, Харт испытывал страшные угрызения совести. Ему казалось, что к сокровищам они не приблизились за это время ни на йоту. К тому же помимо золота Рэли, в джунглях была еще одна цель, которая заставляла все сильнее отклоняться от маршрута, указанного в карте. А может быть, он все-таки напрасно поверил французскому докторишке?..

Они тогда случайно встретились с д’Амбуленом в одном трактире. Харт готовил флейт к экспедиции в сельву, намереваясь — как и было это впоследствии осуществлено — обогнуть мыс Парья, войти в залив, а потом на шлюпках подняться вверх по Ориноко. За ужином к нему подсел какой-то мужчина в плаще и низко надвинутой на лицо шляпе. Это был Робер д’Амбулен собственной персоной.

Узнав его, Харт вскочил, схватившись за шпагу, но д’Амбулен остановил его:

— Конечно, Харт, вы вправе меня ненавидеть. Но я поступал согласно приказу, а члены моего ордена не могут ослушаться приказа. Я служу Господу — ad majorem Dei gloriam.

— К вящей, говорите, Божией славе? — усмехнулся Уильям. — Почему-то все приказы вашего Ордена попахивают подлостью, — зло ответил Харт.

— Тише, тише, мой друг, вы привлекаете к нам внимание, а мне нельзя находиться здесь. Я нарушил устав и покинул келью после вечерней молитвы — а это у нас строго карается. Да и если меня заметят в вашей компании, мне не поздоровится.

Харт со злостью посмотрел в искренние голубые глаза Робера и сел.

— Зачем вы искали меня после того, что случилось?

— Мне искренне жаль, что все так вышло. Видит Бог, я не желал смерти ни вам, ни Веселому Дику, ни тем паче мадам Аделаиде. Но так, видать, судил Господь…

— Не поминайте всуе Имя Божие, д’Амбулен. Это вы, а не Господь, предали их.

— В чем ныне глубоко раскаиваюсь, мой друг.

— Вы пришли затем, чтобы рассказать мне об этом?

— Нет, я пришел затем, чтобы хоть в какой-то мере исправить то зло, которое произошло по моей вине.

— И как вы собираетесь это сделать?

— Я хочу открыть вам одну тайну, за которую могу поплатиться жизнью. Но прежде чем я это сделаю, мне хотелось бы знать, зачем вы плывете в залив Парья.

— A-а, вы и об этом знаете, жалкий вы шпион. Но я не отвечу вам.

— Тогда я осмелюсь высказать свои предположения. Перед своим самоубийственным поступком Веселый Дик ведь отдал вам настоящую карту, не так ли?

— Не ваше дело, д’Амбулен. Я вам ничего не скажу.

— Ну так вот, Харт. Чтобы вы убедились в моей искренности, я хочу открыть вам тайну: мадам Аделаида жива.

— Что??? Вы лжете!

— Нет, мой друг. И пожалуйста, ради всех святых, говорите тише, на нас и так уже оглядываются. Она действительно жива!

— Где она?

— А вот это, мой друг, самая важная часть тайны. Но чтобы открыть ее, мне нужно знать, есть ли у вас карта.

— Вы готовите новое предательство?

— Ладно, не хотите, не говорите. Ваше право — не доверять мне. Но я все равно скажу вам: мадам Аделаида жива и ее держат в плену в иезуитской редукции, в сельве, неподалеку от Карони, притока Ориноко. Если вы чтите память своего мертвого друга, вы ни за что не оставите эту женщину в беде… Ее ведь могут пытать!

— Не вам, д’Амбулен, говорить мне о чести и о памяти Кроуфорда. Я спасу ее!

— Вот видите, я не просто так спрашивал вас, действительно ли вы отправляетесь в Новую Гвиану. Я просто надеялся, что вам будет по пути…

— Хватит, д’Амбулен. Я не скажу вам больше ни слова. Но… — тут Харт осекся. Не слишком ли он жесток с оступившимся человеком? Ведь если Лукреция жива, Кроуфорд не зря рисковал жизнью. Уильям поклялся другу, что не оставит его сына, но вернуть сыну мать — еще лучше!