Хрустальное озеро

Бинчи Мейв

Но Лору это не остановило. Она взялась за бокалы, но оступилась. На пол посыпались осколки и полились остатки вина.

— Лора, оставь это! — беззлобно, как на ребенка, прикрикнул на нее Джеймс.

— Сейчас я все подберу…

— Наверное, лучше отложить до утра, — мягко предложила Лена. — При естественном освещении собирать осколки легче.

— У меня прекрасное зрение, — ответила Лора, но тут же порезала обе ладони битым стеклом.

Лена отвела ее на кухню, молча вынула осколки и смазала порезы йодом.

—

Ну вот, теперь все в порядке.

— Черт побери, нечего меня опекать! — огрызнулась Лора.

— Она хочет сказать «большое спасибо», — перебил ее Джеймс.

— Я сказала, чтобы она прекратила меня опекать! — настаивала Лора.

— Порезы неглубокие, но могут оказаться болезненными, — сказала Лена, указывая ей на ладони.

— Вы как чирей на заднице! — выпалила Лора, устремляясь к двери. — Ничего удивительного, что он не предпринимает определенных шагов, Лена Грей.Вы отпугиваете его своим занудством.

— Спокойной ночи, Лора… — холодно сказал Джеймс Уильямс.

Они сидели у камина втроем, говорили о вечеринке, о соседях, о недавно появившемся бестселлере «Путь наверх». Одни считали его вульгарным, другие утверждали, что кто-то наконец написал об Англии правду. Говорили о Клиффе Ричарде и Иве Сен-Лоране.

— Наверное, многие из ваших гостей знакомы с ними? — учтиво спросил босса Льюис.

Конечно, и Льюис и Лена понимали, что никто из гостей этого дома и рядом не стоял ни с Клиффом Ричардом, ни с Ивом Сен-Лораном, который недавно снова укоротил юбки. Но Лена помалкивала. Напускная наивность была неотъемлемой частью обаяния Льюиса.

Однако пристальный взгляд Джеймса Уильямса заставлял ее слегка нервничать. Похоже, он правильно оценивал не только невоспитанность Лоры, которая после этого вечера ни за что не станет миссис Уильямс, но и природу наивности Льюиса, который и через миллион лет не станет умнее своей жены Лены.

Момент был неловкий. Лена опустила глаза.

— Ну что, на боковую? — предложил наконец Льюис.

— Джеймс, должно быть, вы устали… Я была счастлива познакомиться с вашими друзьями, — быстро отозвалась Лена.

Он показал им спальню со смежной ванной. Лена и Льюис жили во многих гостиницах, но ничего элегантнее не видели. Из открытой двери соседней комнаты доносился храп. Заглянув туда, Лена заметила лежавшую на кровати Лору Ивенс. Одна туфля валялась на полу, другая болталась на ноге. Вряд ли Джеймс Уильямс собирался спать рядом с ней.

Когда дверь закрылась, Льюис потянулся к Лене. Она знала, что так и будет. Конечно, его возбуждало то, что две женщины неохотно ушли с вечеринки. Обе отдали бы все на свете, лишь бы провести сегодняшнюю ночь с Льюисом Греем. Но желал он только ее, Лену.

— Ты прекрасна, — прошептал он ей на ухо.

— Я люблю тебя, — искренне ответила она.

— Сегодня вечером ты была королевой.

Лена

закрыла глаза. Да, она не храпит, как пьяная Лора Ивенс, которая надеялась стать здесь хозяйкой и не поехала домой, как сделали дамы, которых обхаживал Льюис. Она трезва и выглядит моложе своих сорока пяти лет. Да, конечно, сегодня она была королевой бала.

— Я подумала… нет, мыподумали, не окажете ли вы нам честь стать нашим свидетелем…

— Свидетелем в суде?

— В мэрии. Я прошу вас стать подружкой невесты.

— Так вы женитесь!

— Да. Я все сделала так, как вы сказали.

— Ох, Айви, я так рада за вас! Когда вы это решили?

— Вчера вечером.

— Эрнест доволен?

— Конечно, нет. Во всяком случае, не пляшет от счастья. Но говорит, что это нужно. Главное, что этого хочу я. И хотела всегда. — У Айви горели глаза.

— Поздравляю! — Лена крепко обнимала подругу, глядя на стену, увешанную почтовыми открытками, газетными вырезками, репродукциями, и думала, что Айви заслужила свое счастье.

* * *

— Держите, Мона. — Мартин Макмагон протянул ей пузырек с таблетками.

У Моны Фиц было повышенное давление, но Мартин мог прописать лекарство каждому жителю городка даже без помощи Питера Келли: он слишком хорошо знал их жалобы и симптомы болезней.

— Только ими и спасаюсь. Иначе давно бы ноги протянула. — Мона любила все преувеличивать.

— Конечно, — серьезно ответил Мартин.

Почтмейстерше нравилась эта игра. Не было смысла говорить ей, что это лекарство слабенькое, а потому один или несколько пропущенных дней значения не имеют. Процедура вынимания таблеток из пузырька или вытряхивания их в ложечку обладала магической силой. Никто не знал это лучше, чем местный аптекарь.

— Как порез Томми, заживает? — Он имел в виду почтальона, купившего кучу бинтов, липкий пластырь и дезинфицирующее средство.

— Я не знала, что он порезался, — ответила Мона.

Мартин Макмагон часто жалел о своих невинных репликах. Это приводило к недоразумениям. Он видел, что почтмейстерша сбита с толку.

— Он мог повредить ногу и даже не заикнуться вам об этом. Впрочем, я частенько ошибаюсь. — Он принял виноватый вид.

Но Мона ему не поверила.

— Ничего подобного. Иначе люди не покупали бы у вас препараты, — укоризненно сказала она. И ушла, ломая себе голову, зачем Томми Беннету понадобились бинты.

Фрэнсис Берн ушел, и избушка сразу опустела. В тот вечер сестра Мадден не стала растапливать камин. Высматривать с порога домик на дереве и дружески махать рукой больше не имело смысла. Когда люди приносили ей пирог или хлеб, она знала, что Фрэнсис Ксавьер Берн съест целую буханку, из которой ей самой достанется лишь кусочек.