Хрустальное счастье
Шрифт:
С тех пор это были две различные ветви: Морваны и Морван-Мейеры. Готье, следуя за своим отцом и дедом, выбрал хирургию. Винсен, что очевидно, предпочел право. Они все выросли, и ничего не знали о той страшной истории, пока Шарль на смертном одре во время агонии, которая продлилась два дня, не собрал своих сыновей и племянников. И в момент ясного ума и памяти не заговорил с ними. О, Клара прекрасно знала, что он это сделает в один прекрасный день, даже если это будет его последний день, и, увы, у нее не было никакой возможности помешать ему. Что он им сказал, что именно он знал? Какая правда стала жестоким ударом для пяти
Ради Клары ее пять внуков соблюдали пакт о молчании. Никто из них и словом не обмолвился об откровениях умирающего Шарля. Но они отдалились друг от друга. Всем им удалось добиться чего-то в жизни, даже Алену с его невероятным выращиванием оливок, потом они создали семьи, родили наследников. И вот горе снова постучалось, несправедливое и слепое, унеся Филиппа в могилу. Почему он, невинный ребенок пяти лет? Почему в Валлонге, на который несчастье не переставало обрушиваться?
Тихий стук в дверь заставил Клару отвлечься от мрачных воспоминаний.
– А, это ты, – вздохнула она, увидев Алена.
Он приблизился к кровати своей мягкой, бесшумной походкой, положил охапку лаванды к ногам бабушки.
– Как они там? – спросила она у него.
– Готье держится, а Шанталь обессилена. Что касается мамы…
Никогда Алену не удавалось уважать свою мать, и даже делать вид. До своего последнего вздоха он будет питать к ней неприязнь из-за того, что она позволила Шарлю ими командовать. Мадлен и правда была избавлена от своего родительского долга, выбрав роль несчастной вдовы после самоубийства мужа, и она находила нормальным, что ее деверь взял на себя роль отсутствующего отца.
– Да. Я представляю, – вздохнула Клара. – У Мадлен хорошо получается только охать и есть.
Она действительно потолстела и говорила плаксивым голосом, постоянно критикуя как Мари, так и Алена, потому что в любимчиках у нее ходил только Готье. Мадлен должна была на самом деле страдать из-за потери своего внука, но никто не собирался ее успокаивать, это было очевидно.
– Я хочу, чтобы ты встала, – сообщил Ален, наклонившись над ней.
Прежде чем Клара успела возразить, он подхватил ее. Одной рукой взял за талию, другой под коленями, без труда поднял и поставил на коврик.
– Обопрись на меня, если хочешь, сделаем несколько шагов.
– Но что с тобой происходит? – возразила она, возмущенно.
Резким жестом она одернула свою длинную ночную рубашку.
– Я не инвалид!
– Но ты им станешь, если останешься лежать в кровати. И к тому же ты не больна.
– Нет, но мне так грустно, Ален…
– Всем грустно в этом доме. Если сломаешься ты, то они все рухнут один за другим.
– Но не ты?
– Ничего не могу сказать.
Он отвел бабушку к окну, где они оказались лицом к лицу.
– Это я пытался вернуть его к жизни, – сказал Ален бесцветным голосом. Возможно, что… Словом, я сделал все, что мог. Я знаю, как поступают. Я не мог поверить, что… Извини меня.
Он нежно
– Не извиняйся, – сказала Клара. – Мы можем об этом поговорить. И не бери на себя ответственность.
– Я хотел научить его плавать, но пять лет это еще мало! Он завидовал остальным, и он должен был попробовать тайком.
– Ален…
– Мне нужно это кому-то сказать! Это я их научил. Каждого из них. Сирила и Виржиля, Лею и Тифани, Лукаса и Поля… Я люблю их всех…
– Я знаю.
– Я не могу спать, я вижу только его лицо, я…
– Ален!
Сухой тон Клары удивил его настолько, что он наконец замолчал. Она внимательно его разглядывала.
– Тебе не с кем поговорить, дорогой? Ты один в том, что касается этого?
Она обняла его за шею, и он так сильно и резко к ней прижался, что она пошатнулась.
– Клара, – вздохнул он, – я не могу вынести, что он так умер!
Она держала его крепко, голова его лежала у нее на плече. В определенные моменты они все называли ее по имени. У Алена приступы нежности были очень редки, она посчитала, что ему плохо. Но кто заботился о нем? Он приехал один в это поместье, когда ему было всего семнадцать лет, и он боролся с необработанными землями, не требуя ни от кого помощи. В его характере, подозрительном, чрезмерно сильном, она узнавала себя саму.
К моменту, когда он отстранился от нее, стесняясь уйти, она отпустила его и пошла одна.
– Ты прав, мне надо двигаться. Оставаться без движения в моем возрасте равнозначно смерти.
Дойдя до конца комнаты, она круто развернулась.
– Скажи мне, дорогой… Как получилось, что ты не женат? Что у тебя нет детей, у тебя, который так их любит. Тебе тридцать пять лет, тебе не кажется, что пришло время?
Она вернулась к нему маленькими шажками, потом с любопытством смерила взглядом с ног до головы. Она увидела, как он опустил глаза, задрожал.
– Есть что-то, чего я не знаю? – спросила она сдержанно.
– Я пришел не за тем, чтобы…
– О, не держи руки в карманах, как Винсен! Кстати, когда вы покончите с вашей загадочной ссорой? Как два таких человека, как вы, могли к этому прийти? Это еще один секрет, который от меня скрывают? Ты очень несправедлив, знаешь… Я всегда тебе доверяла, даже когда ты был всего лишь бунтующим подростком!
– Но я тоже тебе доверяю!
– Нет, отнюдь. Ты, как все, оберегая меня, вы впутываетесь в кучу невероятной лжи. Вот смотри, например, ты не ответил мне. Объясни мне, что ты делаешь в жизни. И почему такой соблазнительный молодой человек, как ты, в качестве пары имеет только деревья!
Вдруг воцарилось молчание.
– Тебе, скорее всего, не понравится мой ответ, бабушка, – сказал он, наконец.
– Правда? Ну и я тебя слушаю, не… Ох!
На этот раз Клара поняла, но, тем не менее, не могла пока в это поверить.
– Ты…
– Я не являюсь поклонником красивых девочек, – отрезал он. – Хотя это со мной бывает, но это не совсем то, что я предпочитаю. Я тебя не сильно шокирую?
– Нет, – сказала она, качая головой.
Ей не надо было задавать ему этот вопрос. Она упрекнула себя в любопытстве, и в то же время спросила себя, кто еще был в курсе из членов семьи. Естественно, никто не пришел к ней рассказать об этом, потому что они все следовали этой дурацкой привычке ее беречь!