Хрустальное сердце (У любви нет голоса, или Охота на Лизу)
Шрифт:
Полночи они куролесили по ночным клубам, накачивались алкоголем, веселились, приставали к девушкам, а под утро самые стойкие завалились к Максу домой «догоняться».
Школьный приятель Василий Кривицкий, в прошлом троечник и раздолбай, а ныне успешный топ-менеджер довольно крупной фирмы, весь недолгий путь от дверей подъезда до Максовой квартиры все порывался «петь романсы». Голос, несмотря на внушительную комплекцию, у него был тонкий и пронзительный.
— Тише ты! — шикнул на него Макс, возясь с замком.
— А
— Тихо, говорю! — Он справился наконец с замком, приложил указательный палец к губам. — У меня там, это… Женщина у меня там.
— Женщина?! — оживился второй приятель, Серега Вележев, в просторечье Серый.
До этого интригующего сообщения он мирно дремал, прислонясь к стене, но, как стопроцентный бабник, на слово «женщина» отреагировал мгновенно — встрепенулся, завертел башкой.
— Где женщина? Много женщин?
— Только одна, — проворчал Макс. — Одна маленькая вредная женщина.
Ну как тут объяснить, что у него, бедного, не заладилось не только с Лорой, но и с Лизаветой? Домработница не желала входить в его положение и утешать не спешила. Смотрела на него настороженно, близких контактов избегала как черт ладана. Он сунулся было к ней сразу после расставания с Лорой, а она, негодница, зашипела на него, как рассерженная кошка, даже по мордасам попыталась надавать, едва увернулся. Он тогда очень сильно обиделся. Может, даже сильнее, чем на Лору. Ну что это за дела такие? Он ее кормит, одевает, обувает — в общем, содержит, а она его за это по мордасам ни за что ни про что, да еще и взглядом одаривает таким презрительным, точно это он сирота с Белорусского вокзала, а она как минимум владычица морская. Эх, никогда ему не понять этих женщин…
— А почему она вредная? — деликатно поинтересовался Серый. — И вообще, зачем тебе вредная, когда вокруг полно невредных?
— Я сам себя спрашиваю — на кой хрен мне такая язва? — Макс толкнул дверь.
В квартире горел свет. Его маленькая домработница топталась на пороге своей комнаты и испуганно хлопала ресницами.
— А вот и она, — усмехнулся Макс. — Лизавета, мы тут с друзьями… — он неопределенно махнул рукой, — расслабились немножко, а теперь хотим есть. Что у нас на ужин?
В ответ Лизавета иронично выгнула бровь, выразительно посмотрела на часы.
— Что? — раздраженно спросил Легостаев, проследив за ее взглядом. — Половина пятого утра? Ну и пусть, значит, мы будем ужинать в половине пятого утра. Марш на кухню!
— Это кто вообще? — шепотом спросил Василий.
— Прислуга, — проворчал Макс, разуваясь.
— Ух ты! Настоящая прислуга? — оживился Серый. — И как она тебе, это… — он икнул, — прислуживает?
— Как надо, так и прислуживает.
— Вот даже прямо так? — заинтересовался друг.
— Да, прямо
— А Лора в курсе?
— А кто такая Лора? — спросил Макс не без бравады.
— Ну, Лора — это такая роскошная блондинка. Может, видел, ее теперь часто по ящику показывают.
— Не знаю про такую.
Серый понимающе хмыкнул.
— Что-то она у тебя не больно разговорчивая, — подал голос Василий.
— Кто? — не понял Макс.
— Да прислуга твоя. Хоть бы «здравствуйте» сказала уважаемым людям, одежду у них приняла.
— Насчет неразговорчивости ты прав — что есть, то есть. Немая она, Василий, — Макс перешел на шепот.
— Немая?! — изумленно переспросил приятель.
— Нуда, слышать слышит, а говорить не может.
— Класс! — почему-то воодушевился Серый. — Немая домработница — это ж мечта любого мужика! Эй, Лизавета! — вдруг заорал он. — Выйди-ка сюда, душечка! Дай дядя на тебя, такую распрекрасную, полюбуется!
Из кухни донесся грохот падающей посуды. Макс поморщился, сказал с досадой:
— Она у меня не только немая, но еще и безрукая.
— О, как интересно! — заржал Серый. — Выходи, Лизавета!..
Ох, как она их всех ненавидела в этот момент! Особенно Легостаева. Пьяные уроды! Приперлись посреди ночи и глумятся. А этот… козел креативный за нее даже не заступился. Он вообще сильно изменился за последнее время. Сначала все облапить норовил, словно она какая-нибудь… Точно он имеет право… А потом, когда она ему отпор дала, совсем разговаривать перестал, будто и нет ее вовсе. А сейчас вот дружков своих ненормальных приволок. А она, между прочим, ночь не спала, волновалась — что с ним, где он… Зря, выходит, переживала, такие, как Легостаев, не пропадут.
— Выходи, Лизавета! — Из прихожей донеслось радостное ржание.
Лиза вздрогнула, подняла с пола упавшую кастрюлю, вышла из кухни.
Они смотрели на нее, как на диковинное животное. Все трое…
— Лизавета, тут тебя в непочтительном отношении обвиняют, — язвительно сказал Легостаев. — Что ж ты моих гостей не встретила, как полагается по этикету, вещи у них не приняла? Ай, нехорошо, Лизавета…
Он разговаривал с ней, как с полоумной, ласково и насмешливо одновременно. А его дружки ухмылялись, подмигивали, корчили рожи.
— А она у тебя хорошенькая, — сказал долговязый парень в помятом костюме, подошел вплотную, потрепал девушку по щеке.
Лиза дернулась, умоляюще посмотрела на Легостаева.
— Хорошенькая, — задумчиво повторил он. — Может, и хорошенькая, только строптивая.
— Строптивая! — Долговязый закатил глаза. — Так наказывать надо строптивых. Рублем там или еще как, — он мерзко усмехнулся.
Лиза попятилась.
— А где ты ее взял? — спросил второй, коренастый, шкафоподобный.