Хрустальное сердце (У любви нет голоса, или Охота на Лизу)
Шрифт:
Какая-то неправильная ему досталась домработница. Он все время натыкался то на острые коленки, то на острые локти. А еще это шелковое постельное белье… Какой кретин придумал белье, которое все время куда-то уползает и приходится отвлекаться из-за него от самого важного?..
Лизавета сдалась внезапно, Макс только-только приготовился к нелегкой битве за сердце и благосклонность прекрасной дамы, а тут раз… Мир изменился. Горячие губы, горячие ладошки, горячие и по-детски неловкие поцелуи, страсть молчаливая, но такая красноречивая в этом своем молчании. До нетерпеливой дрожи
…Шелковое белье приятно холодило разгоряченное тело, больше никуда не уползало и не раздражало. Макс расслабленно улыбнулся, ласково погладил притаившуюся на самом краешке кровати Лизавету по плечу, потопал на кухню. После таких вот «сражений» ему всегда страшно хотелось есть. Наверное, оттого, что выкладывался он на все сто процентов, никогда не халтурил.
В холодильнике стоял «Наполеон», залитый шоколадной глазурью, — и когда только успела?
Макс съел большой кусок торта, выпил чаю, выключил телевизор в гостиной, вернулся обратно в спальню. Оказалось, что, пока он чаевничал, Лизавета сбежала к себе. Может, это и к лучшему, а то как-то неприятно утром просыпаться в компании малознакомой женщины…
Спина болела так сильно, что эта боль заглушала все остальные страдания, в том числе и душевные. Когда мерзавец Легостаев измывался над ее бедным телом, удержаться от стонов было очень тяжело. Но Лиза удержалась, чтобы он, не дай бог, не подумал, что она стонет от удовольствия. Хватит с нее унижений! Господи, стыд-то какой! В кого она превратилась? В наложницу? В запасную любовницу?
Лизавета со злостью пнула валявшийся под ногами диск — поясницу тут же пронзила резкая боль. Она тихонько взвыла, бочком, по-старушечьи улеглась на свое кресло-кровать, закрыла глаза. А когда открыла, было уже утро. Судя по солнечному свету, заливающему разгромленную комнату, утро позднее.
Проспала! Не приготовила Легостаеву завтрак!
Лиза резко села и тут же схватилась за поясницу. Боль напомнила о событиях минувшей ночи и о пережитом унижении.
«Сам готовь свой завтрак!» — подумала она зло, осторожно сползла с кровати, оделась, причесалась. Долго рассматривала свое отражение в зеркале в поисках следов начавшегося морального разложения, но нашла лишь «цветущий» синяк на скуле.
Несмотря на бурные события минувшей ночи и короткий сон, Макс проснулся рано, бодрый и отдохнувший. Вспомнил разруху в своем кабинете, вспомнил папку с надписью «Дело», вспомнил острые локти и довольно улыбнулся.
А ведь, если вдуматься, вчерашний вечер прошел не так уж и плохо, даже наоборот. И той горечи, которая бывает после случайного секса, нет и в помине. Есть какая-то бесшабашная мальчишеская радость и легкие угрызения совести. Все-таки не стоило с ней так напористо. Нужно было спросить, хочет ли она, готова ли…
«Ты бы с нее еще расписку взял, — встрял внутренний голос, — мол, на все согласна, претензий не имею».
Макс улыбнулся, представив, как Лизавета пишет своим каллиграфическим почерком эту самую расписку, настроение стало еще радужнее.
А
В кухню вошла Лизавета, пряча глаза, положила на стол листок.
«Извините, я проспала».
— Да ради бога! Сегодня же выходной! — После такой прекрасной ночи, да еще в такое чудесное утро, хотелось быть великодушным. — Как спалось?
Она метнула в него раздраженный взгляд, залилась краской. Приятно видеть, что некоторые женщины еще не разучились краснеть и стесняться. Даже как-то пикантно.
— Выпьешь со мной чаю? — спросил он.
Лиза покачала головой, собралась выйти из кухни.
— Подожди! — Он взмахнул чайной ложкой. — Подай мне мед, пожалуйста.
Она выразительно посмотрела на торт, потянулась за банкой меда, стоявшей на верхней полке шкафчика. Ее майка поползла вверх, и Макс затаил дыхание, ожидая увидеть пикантные изгибы спины и ямочки на пояснице, а увидел отвратительный багровый кровоподтек.
— Что это? — спросил он растерянно.
Лизавета резко развернулась, ойкнула, едва не выронила банку с медом.
— Что с твоей спиной? — повторил он.
В ответ она пожала плечами, небрежно махнула рукой, мол, это вас не касается, господин Легостаев. Но его это касалось. В конце концов, это его домработница и он за нее отвечает.
— Иди-ка сюда, Лизавета.
Она подошла с явной неохотой, остановилась напротив, нервно переступила с ноги на ногу. Макс заглянул в крапчато-каштановые глаза, спросил, чуть смущаясь:
— Это сделал я?
А то мало ли что, может, он вчера переусердствовал? Может, она такое хрупкое создание?..
Она отрицательно покачала головой. От сердца отлегло.
— А тогда кто?
Лизавета достала блокнот.
«Бордюр».
— Бордюр?!
«Я упала на бордюр, когда меня дернули за воротник».
— А кто дергал тебя за воротник?
«Один парень».
— Зачем?
«Чтобы меня не сбила машина. Я же вам вчера все объяснила».
Значит, Лиза вчера не врала. Значит, она в самом деле едва не попала под машину. А он хорош, настоящий джентльмен…
— Болит?
Лизавета покачала головой, но Макс по глазам видел — врет. Болит, да еще как! А он на нее орал как резаный, за пивом отправлял и вообще не церемонился…
— Могла бы предупредить… ночью, — проворчал он.
В ответ девушка иронично усмехнулась, намекая на то, что он не дал ей такой возможности. От этой ее усмешки Макс сам едва не покраснел. Надо же, чудеса какие!..
— Может, тебе это… Таблетку какую-нибудь выпить?
Она отрицательно покачала головой.
— Не признаешь химии? Понимаю, сам такой. — Глупая болтовня помогла ему взять себя в руки. Ну что тут такого ужасного? Подумаешь, ушиб. Ничего страшного, как говорится, до свадьбы заживет. — Точно не болит? Тогда, может, завтрак сварганишь? Очень драников хочется.