Хрустальные мечты
Шрифт:
Екатерина всегда возвращалась во дворец до того, как вставала прислуга, хотя однажды, к своему ужасу, она обнаружила дверь запертой, видимо, кто-то из слуг неумышленно задвинул засов после ее ухода. К счастью, часовой молча пришел ей на помощь и помог открыть дверь. Екатерине совсем нетрудно было догадаться о том, какие грозили бы ей последствия, если бы Елизавета прослышала о ее ночных похождениях.
Несмотря на все ее усилия скрыть свою связь, она сама всем своим счастливым обликом выдавала себя. Ее лицо, глаза буквально излучали радость. Такое состояние вместе с природным обаянием и приветливым
Однажды ночью, лежа в объятиях Григория, она не выдержала и поделилась с ним своими опасениями:
— Петр всегда плохо относился ко мне. Как жена я его не устраиваю. Однако теперь он стал меня ненавидеть, и знаешь почему? У него появилась любовница. Эта несносная Елизавета Воронцова! Он не постеснялся сказать мне прямо в лицо, что разведется со мной, как только умрет императрица, чтобы жениться на Воронцовой. Представляешь?!
— Любимая! Я никогда не позволю ему обидеть тебя, да еще так жестоко. Если понадобится, то я жизни не пожалею, чтобы защитить тебя, — ласково обнимая Екатерину, клятвенно заверил ее Григорий.
Орлов очень серьезно отнесся к словам своей любовницы. Ему хорошо были знакомы нравы императорского двора, безмолвно выполнявшего все прихоти императрицы. Он не сомневался, что никто из придворных не пойдет против воли будущего императора, Петра III. Он и его братья глубоко презирали великого князя, впрочем, как и большинство гвардейских офицеров, служивших вместе с ними. Почти вся гвардия не любила наследника престола за его преклонение перед Фридрихом II, гвардейцы — а они все были знатными дворянами — считали его предателем России. Многие считали Петра слабоумным, хотя его эксцентричное поведение до сих пор вызывало один лишь смех и непристойные шутки, причем над великим князем смеялись, почти не таясь, даже в самом дворце.
Екатерина, обладавшая отзывчивым и чутким сердцем, решила навестить Маргариту. Она присутствовала на похоронах и выразила свои соболезнования вдове. Но ее волновала судьба этой женщины, во многом похожая на ее собственную: Маргарита была иностранкой, вышла замуж в России, и ее тоже недолюбливала императрица. Екатерина знала, как и все при дворе, что Константин долго был одним из самых желанных любовников Елизаветы, но, будучи от природы наблюдательной, она замечала, какими влюбленными глазами смотрел Дашкин на Маргариту.
Едва Екатерина вошла в роскошный дом Дашкина, как ее поразила запущенность и небрежность в обстановке, царившая, судя по всему, не только в гостиной, но и во всем доме. Вся мебель в гостиной была закрыта чехлами, на стенах виднелись светлые пятна от снятых полотен, в соседней зале, видневшейся через раскрытую дверь, царила та же картина. Екатерина стояла в Золотистой гостиной, дожидаясь появления хозяйки. Наконец из глубины дома вышла Маргарита, одетая во все черное, и с приветливым выражением на лице устремилась навстречу великой княгине. Екатерина, поздоровавшись, сразу спросила, почему в доме такой беспорядок, что случилось?
— Я уезжаю отсюда, — кратко объяснила Маргарита. — С собой я беру только картины и книги, ну и, разумеется, свои вещи. Все остальное,
— Неужели императрица велела выезжать из дома?
— Нет, конечно, не велела. Но тогда, возле кровати смертельно больного Константина, она сама призналась, что купила этот дворец для полковника Дашкина и что здесь нет ничего, что принадлежало бы мне. Поэтому я решила уехать из этого дома. Все равно он не мой. Я уже сняла хорошо знакомую мне квартиру, раньше в ней жил голландский художник Ян ван Девэнтер. Ах, если бы не моя работа, не мой долг шить модные наряды для императрицы, я бы, не задумываясь, прекратила с ней всякие отношения и нисколько не пожалела бы об этом.
Скрытая горечь, прозвучавшая в ее словах, подсказала Екатерине, что Маргарита прекрасно осведомлена о неверности мужа.
— Если бы ты могла шить только для меня! — воскликнула горячо Екатерина.
— Если бы, — печально повторила Маргарита.
— Ничего. Я верю, наступит тот день, когда ты станешь шить для меня, и только для меня!
Маргарита с благодарностью сделала небольшой поклон, но она прекрасно понимала, насколько несерьезны и легковесны эти слова. Елизавете не было еще пятидесяти, поэтому думать или говорить о воцарении великого князя было еще очень рано. Маргарита раздумывала, не пора ли ей собираться на родину, но колебалась: ей нравилось жить в России.
Через два дня после беседы с великой княгиней Маргарита перебралась в бывшую квартиру фламандца, где она так часто бывала и которая стала для нее почти родным домом.
Хотя квартира выглядела пустой — Ян забрал все свои вещи и часть мебели, — высокая печка, покрытая бело-голубыми изразцами, создавала тот необходимый уют, без которого невозможно жить ни в одном доме. Кое-какая купленная мебель была уже расставлена по местам, а всем домашним хозяйством заведовала рекомендованная ей Саскией новая служанка, Маринка, тоже родом из Голландии. Саския по-прежнему служила у Яна и вела его хозяйство.
Как и предполагала Маргарита, сразу после своего возвращения в Петербург Ян ван Девэнтер не замедлил прийти к ней в гости. Выглядел он превосходно — бодрый, энергичный, одетый по последней моде: белый галстук, приталенный серый сюртук, оливкового цвета панталоны, белый галстук, воротник и манжеты были украшены белыми фламандскими пышными кружевами. Одним словом, Девэнтер явно преуспевал и нисколько не скрывал этого. Он уже услышал от Саскии, что Маргарита овдовела. Не зная, с чего начать разговор, он нервно ходил взад и вперед по гостиной, то и дело посматривая на подаренную им картину, висевшую на стене.
— Что ты тут делаешь? — довольно резко спросил он ее. — Почему ты не осталась в своем роскошном особняке или загородном дворце? Что случилось?
Маргарита чувствовала, что он сердит на нее, но никак не могла взять в толк почему. Она быстро, в двух словах, объяснила ему причины, заставившие ее все бросить и переехать сюда, отметив про себя брошенный им в ее сторону проницательный и многозначительный взгляд.
— Наконец к тебе вернулось твое былое благоразумие, — заметил он. — Ты как была чужая, так и осталась чужой для придворных императрицы. Почему ты не хочешь вернуться домой, во Францию?