Хрустальный грот

Стюарт Мэри

Но не прочь, а на него. Он прочно уселся на толстой шее быка, крепко обхватив ее ногами. Веревка превратилась в поводья. Бык остановился как вкопанный, широко расставив ноги. Опустив голову, он отчаянно попытался порвать веревку. До меня по-прежнему не доносилось ни звука. Ни стука копыт, ни свиста веревки, ни сопения. Я наполовину высунулся из своего убежища и, замерев, забыв обо всем на свете, наблюдал за поединком человека и быка.

Облако снова своей тенью закрыло поле. Я встал, хотел снять доску, закрывавшую загон, и помчаться через все поле ему на выручку, какой бы тщетной моя помощь

ни оказалась. Но вдруг облако ушло, и я увидел, что бык стоит на старом месте, а человек сидит сверху. Но вот голова быка начала подниматься. Человек отпустил веревку и взялся руками за рога, медленно оттягивая голову назад и вверх. Медленно, будто в ритуале капитуляции, бычья морда задралась, и обнажилась мощная шея.

В правой руке человека блеснул металл. Он наклонился и вонзил нож в шею животного, рассекая ее поперек.

По-прежнему в тишине медленно бык рухнул на колени. На белую шкуру, белую землю и белый камень изваяния хлынул черный поток.

Я вырвался из своего убежища и помчался к ним, крича что-то в беспамятстве.

Человек заметил меня и повернулся. Он улыбался. В звездном свете его лицо казалось неестественно гладким и каким-то нечеловеческим: отсутствовали признаки усталости и переживания. Его темные, холодные, неулыбчивые глаза также ничего не выражали.

Я споткнулся, попробовал остановиться, запутался в волочившейся накидке и упал у его ног. Сверху, медленно нависая, рухнул белый бык. Что-то ударило меня по голове. Я услышал пронзительный детский крик — свой собственный, и стало темно.

4

Кто-то сильно ударил меня по ребрам, потом еще раз. Я застонал, попытался уклониться от ударов, но мешала накидка. К моему лицу приставили чадивший черным дымом факел. Знакомый молодой голос сердито воскликнул:

— Моя накидка! О боже, держите его, быстро. Будь я проклят, если коснусь его. Он грязный!

Все столпились вокруг меня, шаркая ногами по мерзлой земле. Кругом пылали факелы, раздавались любопытствующие, сердитые и безразличные реплики. Несколько человек приехали верхом. Их кони раздраженно топтались сзади.

Я пригнулся, глядя снизу вверх. Голова раскалывалась, лица людей перемешались, происходящее поплыло перед глазами. Из небытия возникали образы и накладывались на реальные события. Огонь, голоса, корабельная качка, рухнувший белый бык.

Чья-то рука сорвала с меня накидку. Вместе с ней слетела часть гнилых мешков. Я сидел голым по пояс. Кто-то схватил меня за руку и рывком поставил на ноги, за волосы повернул к стоящему напротив человеку. Он был молод, светлорусый, в свете факелов казался рыжим, элегантная бородка окаймляла подбородок. Голубые глаза пылали гневом. Он стоял на морозе без накидки, в левой руке держал плеть.

Он оглядел меня с отвращением.

— Нищенское отродье. Ну и воняет. Придется сжечь накидку. За это ты заплатишь мне своей шкурой, гаденыш. К тому же ты собирался украсть мою лошадь?

— Нет, сэр. Клянусь, я воспользовался только накидкой и хотел положить ее на место.

— Вместе с застежкой?

— Какой застежкой?

— Ваша застежка пока на месте, господин, — сказал державший меня человек.

— Я взял ее только на время, — быстро вставил я, — чтобы согреться. Было очень

холодно.

— Поэтому ты стащил накидку с коня, чтобы он простудился?

— Я не думаю, чтобы он из-за этого пострадал, сэр. В загоне тепло. Потом я положил бы ее на место, уверяю вас.

— Носить ее после тебя, вонючий крысеныш? Тебе горло перерезать мало!

— Ладно, оставь его, — сказал кто-то из конных. — Ничего особенного. Придется отнести твою накидку к сукновалу. Несчастный совсем голый, а стужа способна заморозить саламандру. Отпусти его.

— По меньшей мере, — сказал молодой сквозь зубы, — у меня есть шанс согреться, выпоров его. Эй, подержи-ка его, Кадал.

Надо мной со свистом занеслась плеть. Держали меня крепко. Но прежде чем плеть опустилась, в свете факела мелькнула тень, и чья-то рука легко коснулась молодого человека.

— Что происходит? — спросил кто-то.

Будто по приказу, наступила тишина. Молодой опустил плеть и обернулся.

Державший несколько ослабил руки. Конечно, почувствовав относительную свободу, я мог бы проскользнуть между конями и людьми и дать стрекача. Однако не стал даже пытаться и глядел во все глаза.

Пришелец был высок, выше молодого на полголовы. Пламя колебалось, мигало, вспыхивало. На этом фоне я не мог различить черты его лица. Голова моя раскалывалась. Холод вновь, как зубастый зверь, набросился на меня. Я видел лишь высокую призрачную фигуру и его глаза, рассматривавшие меня без всякого выражения.

Я чуть не задохнулся от удивления.

— Это были вы? Вы видели меня, правда? Я бежал к вам на помощь, но запутался в накидке и упал. Я не убегал, скажите им, мой господин! Я хотел положить накидку на место до его прихода. Скажите им, пожалуйста, что произошло!

— О чем ты говоришь? Что им сказать?

Свет факелов слепил меня.

— О том, что произошло. Как вы убили быка.

— Что я сделал?

До сих пор было тихо, но сейчас установилась просто звенящая тишина, нарушаемая лишь шумом дыхания и топтанием замерзших лошадей.

— Какого быка? — резко спросил молодой.

— Белого быка, — ответил я. — Он перерезал ему горло, кровь хлынула, как из ручья. Поэтому я перемазал вашу накидку. Я пытался...

— Откуда ты знаешь о быке? Где ты был? Кто тебе говорил?

— Никто, — удивленно сказал я. — Я видел это собственными глазами. Разве это секрет? Вначале мне показалось, что это сон.

— Клянусь светом! — прервал меня молодой офицер. Вместе с ним зашумели остальные, выражая свое недовольство.

— Убить его, и кончено... Он лжет!.. Он лжет, чтобы выкрутиться!.. Он шпионил...

Высокий промолчал. Он стоял, не отводя от меня взор. Во мне закипела злость, и я с жаром заговорил.

— Я не шпион и не вор! Мне надоело это все! Что мне оставалось делать? Замерзнуть живьем, лишь бы не простудилась лошадь?

Стоявший сзади человек схватил меня за руку, но я стряхнул его сильным движением, которому мог бы позавидовать мой дед.

— Я не нищий, мой господин. Я свободный человек, приехавший предложить свои услуги Амброзиусу, если он согласится. Для этого и прибыл сюда, покинув родную страну... Я... случайно потерял свою одежду. Конечно, я молод, но у меня есть знания. Я говорю на пяти языках...