Хрустальный шар (сборник)
Шрифт:
Хотя в нескольких метрах отсюда за стеной коридора находилось полное грохота помещение с космотроном, сюда не доносилось ни малейшего шороха. Толстый железобетон изолировал все звуки. Чвартек печатал со знанием дела, время от времени перебирая ногами под столом, словно это облегчало ему формулировку предложений, поправляя большим пальцем спадающие очки. Иногда, когда ему удавалась важная часть, он шевелил губами, тихо перечитывал ее и находил превосходной.
«Физические законы действуют, – печатал он, – во всей Вселенной, и весь материальный мир одинаково им подчинен. Брошенный камень свободно падает в поле притяжения Земли или какой-либо другой планеты с постоянным ускорением, и обращение к квантовой статистике с попыткой отменить правила причинности является только уловкой идеалистов, которые…»
Чвартек заметил грамматическую
«…свободно падает в поле притяжения Земли…» – прочитал Чвартек и вдруг остановился, осознав, что что-то произошло, а точнее, что не произошло того, чего он ожидал: он не услышал стука падающего на пол пресс-папье.
Он повернул голову и замер.
Пресс-папье, слегка наклонившись, скользнуло по разложенным на столе бумагам, набрало скорость как стартующий самолет, прыгнуло в воздух и ткнулось в натянутый шелк ширмы, которая еще долгое время дрожала от удара. Потом все успокоилось. Пресс-папье висело, одним боком прислонившись к шелковой ткани, слегка колеблясь в воздухе. Служащая ручкой деревянная головка божка, разинутая в широкой язвительной усмешке, смотрела прямо в лицо ассистенту, как бы говоря: «Ну и что теперь скажешь?»
Чвартек раскрыл и тут же закрыл рот, издав похожий на сопенье стон.
«Слово стало те…» – мелькнуло у него в подсознании. Затянутая промокательной бумагой нижняя сторона пресс-папье, покачиваясь, демонстрировала чернильные пятна: то зеленое, то два фиолетовых.
Долгое время он пялился на пресс-папье, висевшее на расстоянии вытянутой руки от него. Однако он не осмеливался ее протянуть. Очень осторожно, словно опасаясь спугнуть призрак, он отодвинул от стола стул. Пресс-папье выполняло небольшие колебания: то осторожно напирало на шелк ширмы, то отодвигалось от него на несколько миллиметров и, легонько дрожа, застывало. Ассистент смотрел во все глаза, громко дышал и часто моргал. Он поправил очки, затем даже протер их, энергично надел на нос и на цыпочках обошел угол стола, потом заглянул за ширму, но там не было ничего: полметра пустоты отделяло натянутую на бамбуковые жерди ткань от полки с книгами. Он наклонился над пресс-папье. Теперь оно было напротив лица, так что тень его головы падала на красный тонкий слой лака, покрывающий пресс-папье сверху. Чвартек пересилил себя, вытянул палец, дотронулся. Пресс-папье закачалось, словно подвешенное на эластичной нити, опустилось на несколько сантиметров и вернулось вверх.
Чвартеку стало жарко. Он слышал пульсирующий стук в ушах. Его залил пот. Он сглотнул слюну и теперь уже с отчаянием толкнул пресс-папье вниз. Оно задрожало, оторвалось от шелковой поверхности, подпрыгнуло как мяч и прижалось к ней опять приблизительно в метре над полом. Чвартек еще раз заглянул за ширму, громко кашлянул, затем подпрыгнул и сразу же огляделся, смущенный, проверяя, не является ли кто-нибудь свидетелем его странного поведения. Но комната была пуста.
«Сейчас… только спокойно… – пытался он рассуждать. – Может, его что-нибудь притягивает из-за стены? Но с этой стороны чердак… Склад старья… Там ничего нет. Правда, в нескольких метрах дальше за стеной космотрон, но, во-первых, за стеной противоположной, во-вторых, он неисправен, ну а в-третьих, он никогда не вызывал каких-нибудь феноменов… А впрочем, это все нонсенс, ибо какой же магнит притягивает дерево, бумагу и лак? А может, снизу, из лаборатории, исходит какое-то излучение, что-то вроде невидимого фонтана, на струе которого балансирует мячик?»
Хотя все это было абсолютно невозможным, но Чвартек находился уже в таком расположении духа, что быстро выхватил из бокового кармана похожий на ручку индикатор излучения, который, как и все работники института, постоянно носил при себе, но в стеклянном глазке было темно. В комнате не было ни следа излучения. В течение нескольких последних минут Чвартек не видел пресс-папье; теперь, когда обратил на него взгляд и увидел личико деревянного божка, разинутое в беззвучном смехе, ему сделалось нехорошо. Уродец, казалось, бесстыдно насмехался над силой притяжения. Ассистент зажмурился и, призывая себя к спокойствию, досчитал до ста, после чего осторожно открыл глаза: пресс-папье продолжало висеть.
«А может, это сон?» – пришло
Поэтому он с неожиданной решимостью подошел к столу, вынул из ящика циркуль и резко уколол себя в палец. Сильно заболело, он высосал каплю крови и снова посмотрел в сторону. Пресс-папье, прислонившись боком к ширме, выполняло очень мелкие, неторопливые колебания, как бы плавая по поверхности невидимой жидкости. Теперь оно боком касалось туловища нарисованного на шелке дракона, а божок, казалось, закатывался от беззвучного смеха, показывая беззубые десны. Чвартек не мог оторвать глаз от его уродливой гримасы. Он присел на корточки и, словно вспомнив, что не пробовал еще разрешить загадку с помощью обоняния, начал кошачьими движениями, все время на четвереньках, приближаться к пресс-папье. Через минуту ему показалось, что у него что-то жжет в носу, но он тут же забыл об этом, ибо случилась ужасная вещь. Пресс-папье оторвалось от ширмы, быстро проплыло по воздуху и стукнуло его меж глаз тупым углом. Чвартек крикнул, судорожно замахал руками, как ребенок, на которого напал индюк, отбросил пресс-папье, вскочил на ноги и убежал в противоположный угол комнаты. Он так испугался, что щеки у него онемели. Пресс-папье, когда он на него посмотрел, снова располагалось возле ширмы, касалось пасти нарисованного на шелке дракона и слегка дрожало. Чвартек какое-то время побыл в углу и опять отправился на исследование. С большой осторожностью, уже не нагибаясь, он высунул из-за стола руку и коснулся головки пресс-папье. Она была теплой. Это окончательно его ошеломило.
– Господи, оно горячее… – прошептал он. – Что все это значит? У меня голова раскалывается… Почему эта ширма его притягивает? Шелк наэлектризовался статически или что? Ведь это же нонсенс! Исключено! Значит, что происходит?.. Это не материальная сила… А ведь ничего, кроме материи, нет… Я так думал, но ведь я сам читал когда-то, что есть тайное знание, движение предметов на расстояние, телекинез… Это все божок…
Решившись на многое, он взял обеими руками стул и, держа его перед собой в качестве защиты, направился в сторону пресс-папье. Миновал середину комнаты – ничего не происходило, – поэтому он набрался мужества и ступил еще два шага, двигая перед собой стул. Вдруг пресс-папье дрогнуло, прыгнуло к нему, стукнулось о подлокотник стула, отскочило и ударило его в бок. Чвартек вслепую замахнулся стулом, и этот отчаянный удар отбросил пресс-папье в сторону стола. Там оно затанцевало возле его боковой поверхности, соскользнуло и опять прилипло к ширме. Чвартек отступил в угол и заслонился креслом. Красный цвет пресс-папье казался ему все более отвратительным, а усмешка божка вызывала дрожь. Ассистент поражался, как он мог хоть минуту терпеть присутствие столь отвратительного предмета в своей комнате. Он не знал, что делать. Может, выбросить ширму из комнаты? Но для этого надо было непосредственно приблизиться к пресс-папье, а это уже слишком.
«Боже мой, люди сходят с ума по меньшим причинам! – подумал он. – Почему оно на меня прыгнуло? Кажется, мой бок, вернее, мой живот излучает какие-то силы! Рука его не притягивала… Это страшно! Правда, ведь я читал где-то о солнечном сплетении, симпатическом нервном узле – его называют брюшным мозгом… То есть я медиум? Но почему я не притягиваю другие предметы?»
Он все время стоял в углу, с беспокойством оглядываясь вокруг. Он ненавидел пресс-папье и боялся его. Вдруг вспыхнула спасительная мысль: «Профессор Селло!» Он стремительно выбежал из комнаты. Уже одетый, в плаще и шляпе, он открыл дверь и осторожно заглянул в щель. Пресс-папье дрожало, нежно прижавшись к телу зеленого дракона. Чвартек захлопнул дверь и стремительно бросился к выходу.
На улице было холодно и ветрено. Заслонив воротником лицо от редких холодных капель дождя, он почти бежал в направлении университетского городка. В сумятице одолевших его чувств также посверкивала ничтожная искорка злорадства при мысли об оцепенении, в которое впадет Селло при виде пресс-папье. Интересно, что он скажет и как себя поведет, непосредственно лично столкнувшись с великой тайной!
Библиотека профессора была похожа на шкатулку из черного дерева, одну стену которой заменяло матовое стекло. До самого потолка поднимались заполненные книгами полки. Селло шел вдоль них с поднятой головой, высматривая какой-то том «Физического ежегодника», когда раздался приглушенный звук звонка. Он скривился, но вернулся к столу и нажал на кнопку. Через короткое время он услышал стук. Селло поднял очки на лоб и сказал: