Хрустальный шар (сборник)
Шрифт:
Некоторое время ему казалось, что взгляд профессора насмешлив и холоден, но он списал это на собственное раздражение.
Селло подошел к двери, извиняясь перед ним:
– Я пойду с вами; скажу только жене, что ухожу.
Скоро он вернулся с плащом и шляпой в руках. В дверях он остановился, изумленный. Ассистент выпрямлялся, поднимая с пола что-то не очень большое, красное…
– А это что?
Глаза их встретились. Чвартек держал в руке пресс-папье профессора, у которого теперь был отломан один угол. Этот угол он держал
– Ага… вы пытались повторить эксперимент, и не получилось?..
Чвартек, попеременно бледнея и краснея, положил несчастное пресс-папье на стол и двинулся за профессором; личико деревянного божка попрощалось с ним насмешливой улыбкой.
На улице они какое-то время шли молча.
– Вы не пьете и не курите, не так ли? – заговорил наконец Селло с ассистентом.
– Нет, не употребляю никаких… Вообще ничего не употребляю.
Чвартек сунул в карманы руки, мокрые от пота. Когда сквозь ветви деревьев стал виден свет из окна его комнаты, нечто, как бессловесная молитва, родилось у него в душе: «Чтобы это еще было!» Они поднялись по лестнице вверх, оба в плащах. Перед белой дверью своей комнаты Чвартек заколебался.
– Минуточку, успокойтесь… – уверенным голосом сказал Селло. – Прежде всего вы ученый, правда? – поддержал он Чвартека взглядом. – И скажите мне, предпочитаете ли вы, чтобы это было там или же?..
Ассистент почувствовал прилив доверия: «Селло! Благородный, добрый человек».
– Да, естественно!
Они все еще стояли под дверью. Чвартек импульсивно протянул руку.
– Сейчас, – удержал его за плечо профессор. – Понимаете ли вы, что это значит, если это действительно имеется за этой дверью?
– Да. Это значит, что проявила себя какая-то сила…
– И ничего более?
Чвартек молчал.
– Если бы это произошло, – поднял руку профессор, – то опровергло бы нашу физику. Это бы означало, что неверна термодинамика, что постоянная Планка не является постоянной… Ибо вы, наверное, хорошо знаете, что значит «бесконечно малая вероятность»?.. Бесконечно малая! – повторил он, словно говорил уже не Чвартеку, а тому, что было за закрытой дверью.
– И даже если это должно опровергнуть физику… Если это будет мир хаоса!.. То, однако, это так! – прокричал Чвартек и резко открыл дверь.
В комнате горели лампы. В их свете все оставалось таким, как оставил Чвартек: стол, несколько отодвинутый к стене, заваленный книгами, с пишущей машинкой, в которой еще торчала бумага, отброшенное в сторону кресло, стул и… пресс-папье, которое валялось на полу у ножек ширмы.
Профессор вошел, не снимая шляпы, осмотрелся в комнате и оперся рукой о подлокотник кресла.
– Итак? – сказал он.
– Это было! Клянусь, было! – крикнул Чвартек.
Глаза у него бегали. Неожиданно он подскочил к пресс-папье, набросился на него, поднял, всмотрелся в смеющееся лицо темного божка, будто бы что-то приказывал
– Нет… это невозможно… Это так долго продолжалось… – шептал он. – Мельчайшие подробности памятны… Уколол себя в палец… О, еще есть отметина!.. Оно колыхалось тут, на этом драконе, а головка была теплая, почти горячая… – напоминал он себе ни с того ни с сего.
Селло, до этого момента неподвижный, с насупленными бровями, с лицом, укрытым в тени края надвинутой на лоб шляпы, словно устыдился чувства жалости, которое будила скорчившаяся фигура Чвартека, резко выпрямился. Обнажил голову.
– Было теплое?! – вспыхнул он. – Теплое?! Осел! Почему мне этого сразу не сказал?!
Он, слегка расставив ноги, стал на середине комнаты, со своеобразно выдвинутой челюстью. Внезапно он подошел к столу тем самым упругим шагом, которым он передвигался в лаборатории. Поднял трубку телефона.
– Центральная? Дайте мне космотрон. Да. Алло? Инженера Кеча, пожалуйста. А, это вы? Ну что там?.. Через три дня будет готов? Отлично. Но, но, скажите мне, пожалуйста, вы что-нибудь делали сегодня, так с полчаса назад… Может, три четверти?.. Что?.. Ага, подсоединяли магниты… ага…
Селло долгое время внимательно слушал. Неожиданно он оживился.
– Значит, электрики его включили?.. Ах, искали замыкание? И что, устранено?.. Спасибо, это все, что я хотел знать. Хорошо, крутитесь, загляну завтра утром. До свидания!
Звякнула положенная на рычаг трубка. Профессор повернулся к Чвартеку, который тем временем стоял с приоткрытым ртом, словно ожидал приговора.
– Дайте-ка ваши очки, коллега… Позвольте на минуту…
Внимательно их осмотрел.
– Стекла чистые, – пробормотал ассистент.
Профессор протестующе покачал головой:
– Я не имею в виду стекла. Ну да. Спасибо. – Он вернул ему очки. – А что у вас в карманах? Покажите. Нет, только в карманах брюк.
Чвартек вытаращил глаза, но послушно опорожнил карманы: показался платок, две эвкалиптовые конфетки и блокнот.
– Больше ничего? – удивился Селло. – Какие-нибудь ключи, перочинный ножик у вас есть?
– Нет…
– Это странно. Сейчас. А как именно вы приближались к этому пресс-папье? Каким способом?
– Обыкновенно…
– Как обыкновенно? Может, вы пробовали его пошевелить? Каким-нибудь предметом? Что? Вспоминайте! – атаковал профессор.
Чвартек отрицательно качал головой:
– Нет. Хотя… Нет. Только стул…
– Что стул?
Ассистент запнулся. Профессор, не ожидая ответа, подошел к стулу, перевернул его вверх ногами и тут же сказал:
– А! Скручен болтами! – Он быстро повернулся к Чвартеку. – Вы что-то делали со стулом?
– Ничего такого…
– Ну?!
– Двигал перед собой… – пробормотал в конце концов Чвартек.