Хрустальный шар (сборник)
Шрифт:
Летом 1942 года Станиславу Лему приходилось часто бывать в львовском гетто и непосредственно наблюдать поведение людей, которые уже знали о своей участи. Какое-то время он укрывал своего товарища еврея и поэтому в декабре 1942 года из-за угрозы разоблачения был вынужден бросить работу, срочно поменять место жительства и документы – под именем Ян Донабидович он поселился в здании Львовского ботанического сада рядом с городским кладбищем. Тогда же на старой квартире он оставил все свои ранее написанные стихи, которые, как говорил позднее, «были очень плохие, но мне очень нравились, и когда во время оккупации я оставил их в брошенной квартире, был глубоко уверен, что национальная культура понесла большую утрату. Если бы гестаповцы знали польский язык и прочитали эти черновики с патриотическими опусами, они были бы поражены!». К этому времени львовское гетто в основном было ликвидировано, неоднократно Лем слышал разрывы гранат на кладбище – это гитлеровцы уничтожали в кладбищенских склепах сбежавших из гетто и прятавшихся там евреев. Станислав Лем был вынужден жить уже на иждивении отца, занимавшегося лечебной практикой. При этом у будущего писателя появилось много свободного времени, и под впечатлением от книг Герберта Уэллса он написал
После изгнания немцев Станислав Лем завершил второй курс в медицинском институте, организованном из медицинского факультета университета, тогда же он попытался заняться наукой – начал работать над трудом «Теория функции мозга», и писать рассказы. В конце лета 1945 года семья Лема, не желая принимать гражданство СССР, вынуждена была уехать в Польшу, оставив во Львове два дома и почти все имущество, на приобретение которых отец работал всю жизнь («Мои родители, а особенно отец, так сильно верили в союзников, что те отстоят Львов для Польши, что ожидали этого мы слишком долго. Выехали только тогда, когда нам сказали: или уезжайте, или получайте советские паспорта»). Семья переехала в Краков, поселилась в отдельной комнате в двухкомнатной квартире вместе с коллегой отца. Для них наступили годы борьбы с бедностью. По просьбе отца Станислав Лем возобновил учебу – на этот раз на третьем курсе медицинского факультета Ягеллонского университета. Несмотря на пенсионный возраст и болезнь сердца, отец Лема вынужден был устроиться на работу в больницу, чтобы хоть как-то содержать семью.
Поиском средств к существованию активно занялся и студент-медик Станислав Лем, в том числе обивая пороги различных редакций со своими первыми литературными произведениями. Для начала ему удалось в 1946 году опубликовать в еженедельнике «Nowy 'Swiat Przyg'od» («Новый мир приключений», Катовице) привезенный из Львова роман «Человек с Марса». Это был его литературный дебют, где автор писал о непреодолимых трудностях, с которыми людям приходится сталкиваться при установлении контакта с инопланетянами, в дальнейшем эта тема явится лейтмотивом всей его научно-фантастической прозы.
В 1946–1948 годах в первую очередь с целью заработка он опубликовал стихи в юмористической газете «Kocyndr» и католическом еженедельнике «Tygodnik powszechny» («Всеобщий еженедельник», Краков, стихи в тринадцати номерах), а в различных периодических изданиях рассказы на военную тему, в том числе на основе и своего личного опыта: «Аванпост» (о ликвидации еврейского гетто), «Гауптштурмфюрер Кестниц» (о поведении людей в концлагере), «“Фау” над Лондоном» (о немецкой бомбардировке Британии), «День Д» (об открытии второго фронта в Нормандии), «Новый» (о боевых столкновениях польских соединений с немецкими), «КВ-1» (о наступательной операции с участием советского танка), «Встреча в Колобжеге» (об освобождении польских приморских земель), военно-шпионские рассказы с элементами фантастики «План “Анти-Фау”» (деятельность британских шпионов в Германии при испытании гитлеровцами фантастического оружия массового уничтожения), «Атомный город» (разоблачение немецкого шпиона в США на одном из секретных заводов по производству атомного оружия) и «Человек из Хиросимы» (о британском шпионе в Японии). В эти же годы написаны сатирические рассказы об американской действительности с элементами фантастики «Конец света в восемь часов» (не совсем нормальный ученый-изобретатель получает субстанцию, разрушающую материю, и грозит уничтожить мир) и «Трест твоих грез» (о фирме, исполняющей желания), фантастический рассказ «Чужой» (о вечном двигателе на фоне немецкой бомбардировки Британии), рассказ поэтической прозой «День седьмой» (он же философское эссе о создании Вселенной и человеке), производственный рассказ «История о высоком напряжении» (о восстановлении электростанции на бывших немецких землях, после войны отошедших Польше), рассказ «История одного открытия» (о молодом исследователе, испытывающем на себе лекарство против рака), романтический рассказ «Сад тьмы», в котором в качестве героя вставной новеллы появляется Астронавт – звездный путешественник. Был написан еще один рассказ – «Смерть Подбипенты» (о Варшавском восстании и гибели одного из участников на сохранившейся стене разрушенного здания от пуль немецких снайперов), но он потерялся в редакторском кабинете. В газете «Tygodnik powszechny» Станислав Лем опубликовал еще две рецензии на книги стихов польских поэтов и две рецензии на польские фильмы. А также еще подрабатывал корректором, переводил с русского языка книги об откорме домашнего скота, ремонтировал автомобили.
Сыграл свою положительную роль и научный труд «Теория функции мозга», который был переработан и дописан уже в Кракове (всего получилось более двухсот машинописных страниц). Его Станислав Лем показал доктору философии Мечиславу Хойновскому. Тот работу раскритиковал: сказал, что она не имеет никакой ценности и все написанное в ней – полный вздор, – но при этом распознал у Станислава Лема задатки настоящего ученого и поэтому стал его научным наставником, начал давать читать книги из своей библиотеки, настоятельно рекомендуя изучить английский язык, ибо считал, что знания немецкого, французского и русского языков было явно недостаточно. В это же время как весьма активный организатор Хойновский основал Науковедческий лекторий ассистентов Ягеллонского университета и от его имени обращался к многочисленным научным организациям, главным образом в Северной Америке, с просьбой присылать книги для совершенно запущенной польской науки. И вскоре книги начали поступать целыми пачками. Видя такие сокровища, недоступные в языковом отношении, Лем изо всех сил занялся английским. И началось изучение английского с «Кибернетики» Норберта Винера, которую он читал медленно, страница за страницей, со словарем в руках. Лем поглощал одну за другой книги, которые приходили для лектория (потом они передавались в университеты), при этом преимущественно он «изучал астрономию, кибернетику, а прежде всего – историю науки, методологию, поэтому чаще историю физики, чем саму физику. Это обеспечивало возможность
Одновременно Хойновский организовал издание ежемесячника «Zycie Nauki» («Жизнь науки»), и Станислав Лем начал писать для него преимущественно аннотации и рецензии на самые разнообразные книги, как, например, на сборник выступлений и статей М.И. Калинина «О коммунистическом воспитании» или на книгу Т.А. Эдисона «Дневник и различные наблюдения». При этом Лем, тогда еще студент-медик, часто не считался с авторитетами, мог себе позволить выражения типа: «статья профессора… содержит ряд методологических неточностей», или «книжечка доктора медицины… – это сильно концентрированный экстракт чепухи, оформленный как бы в виде выполненного от руки рисунка Вселенной», или «хотя Эдисон многократно повторяет, что люди «слишком редко пользуются серой субстанцией своего мозга», сам часто своим клеткам мозга находит не лучшее применение, в своих пророчествах, должных представить будущие судьбы мира, допускает многочисленные ошибки социологической и психологической природы, часто также демонстрирует незнание элементарных вещей».
С 1947 года Станислав Лем вел в журнале постоянный обзор польской и зарубежной науковедческой прессы и книг. Особо интересовала Станислава Лема «наука о науке», что нашло свое воплощение в таких статьях, как «Из исследований психологии ученых», «Зачем занимаются наукой?», «Задачи и методы популяризации науки за рубежом», «Будущее исследований в медицинских науках», «Популяризация науки в Советском Союзе».
Кроме того, Хойновский при самом непосредственном участии Лема занялся психологическими (психометрическими) исследованиями при помощи тестирования, в первую очередь так называемых тестов Роршаха и анкетирования. Они несколько лет оценивали уровень абитуриентов и студентов, чтобы отсеивать способных от неспособных, сравнивали действительные достижения студентов медицинского факультета с успехами, предсказанными тестами, анализировали качество тестов, занимались разработкой анкет. Лем вспоминал: «Оказывается, результаты исследований следует рассматривать под знаком вопроса, потому что в большой степени они зависят от личности того, кто осуществляет такие исследования. Я пытался тогда автоматизировать обработку протоколов, но это оказалось невозможным».
В 1948 году в одном из номеров журнала Станислав Лем опубликовал информацию о сессии «Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, на которой ее президент академик Т.Д. Лысенко говорил о ситуации в биологических науках в СССР». Лем писал, что «в своей речи академик Лысенко выступил против общепризнанной во всем мире генетики, названной им вейсманизмом-менделизмом-морганизмом, обвиняя ее в расхождении с фактами, политической реакционности, идеалистических тенденциях, а также в антинаучном представлении проблемы наследственности. Он утверждал, что история биологии – это история борьбы материализма с идеализмом на этом поле, при этом признал идеалистические теории и тенденции тождественными реакционно-капиталистическим, материалистические же – прогрессивными и научными». Далее в этой статье (основанной на опубликованных в газете «Правда» материалах сессии и последовавшей дискуссии) Лем представил основные тезисы из выступления Лысенко и основные положения дискутирующих, при этом непропорционально много места уделив представлению мнения критиков теории Мичурина – Лысенко. В одном из последующих номеров журнала в «Науковедческом обзоре иностранных изданий» также были представлены как работы сторонников Лысенко, так и такие, которые содержат «обстоятельное обсуждение современных теорий наследственности, связанных с генами (в библиографии 65 названий)».
Партийными органами все это было воспринято как поддержка противников «единственно верной материалистической теории наследственности», и в то время это не могло обойтись без последствий (первая статья не была подписана, а Хойновский автора – Лема – не выдал, приняв весь удар на себя; под второй статьей стояли подписи и Хойновского, и Лема). Были в журнале и другие «неправильные» с точки зрения руководства публикации. Не помогло даже опубликование «Плана мероприятий по популяризации науки», в соответствии с которым лекторий брал на себя функцию координации деятельности различных научных клубов по интересам. В качестве одной из тем для подробного исследования в таких клубах предлагалось «Получение вегетативных гибридов методом Мичурина», что предусматривало: а) «Ознакомление с теоретическими работами Мичурина и Лысенко (чтение избранных разделов «Агробиологии» Мичурина, протоколов ВАСХНИЛ от августа 1948 года, а также соответствующих статей и переводов в польских научных изданиях); б) Проведение исследований на объекте (школьный сад, огород, исследовательская станция). Получение вегетативных гибридов методом вегетативного сближения посредством прививки. Подбор соответствующих пар для скрещивания. Скрещивание дальнее (межвидовое). Технология гибридизации: кастрация цветов, изоляция, сбор и подготовка пыльцы, опыление; в) Составление таблиц, иллюстрирующих ход исследований, как научных пособий для школ».
В качестве воспитательного и образовательного значения этой работы признавалось, что
«a) Члены клуба познакомятся с новейшими прогрессивными биологическими теориями;
б) Благодаря проведенным исследованиям непосредственно сами убедятся в справедливости теоретических тезисов;
в) В дальнейшем результаты их исследований могут явиться стимулом для распространения растений, применимых в нашем садоводстве и огородничестве».
Но все равно в конце 1949 года Хойновского уволили с должности главного редактора, сам журнал перевели в Варшаву, а лекторий прекратил свое существование. Работы по тестированию абитуриентов и студентов стали восприниматься как «выдумки буржуазной науки». Последней статьей Лема в этом журнале, подготовленной еще до организационных изменений, но опубликованной уже в первом «варшавском» номере, была рецензия на изданную в СССР книгу о М.В. Ломоносове, в которой Лем о российском ученом написал: «Михаил Ломоносов всесторонностью своих научных интересов, технической изобретательностью и талантом в области искусства напоминает великих мыслителей и творцов эпохи Возрождения, а среди них более всего, возможно, Леонардо да Винчи».