Хрустальный шар (сборник)
Шрифт:
Впереди солдаты краткими перебежками достигли окопа, раз и другой хлопнули взрывы ручных гранат, но скоро и там повисла тишина. Новый послал капрала узнать, что там происходит. По пути Жита встретил людей: они вели двух пленных.
Действительно, это были эсэсовцы из дивизии «Grossdeutschland» [128] .
Капрал Жита терпеть их не мог.
– Ах, мерзавцы! – сказал он, а когда они спустились по склону пригорка, посветил фонариком.
Две белые фигуры в длинных защитных капюшонах
128
«Великая Германия» (нем.).
– Подлецы! Это все из-за них!
Кулак Житы мелькнул в темноте. Высокий немец, получивший удар в лицо, охнул и упал в высокий снег, откуда начал неуклюже и неохотно выбираться. Жита ударил во второй раз, как молотом, уверенно держась на ногах, замахнулся и выбросил вперед большой кулак. Другого ударил наотмашь, под дых.
– Капрал, – раздался сзади резкий голос.
Жита не слышал. Опьяненный огромной, священной, красной злостью, он бил фрица в морду.
– Капрал! – раздалось во второй раз, но так, что Жита отрезвел.
Новый стоял в голубом свете поблекшего фонаря и сверкал белками глаз.
– Это позор! Бить безоружных – это подлость. Пожалуйста, проводите их на другой берег, в ту избу, возле которой мы проходили.
Он назначил охранника.
– Сейчас я туда приду. А с вами я хотел бы поговорить, – обратился он к Жите.
Капрал погрозил тяжелым разбитым кулаком в сторону уходящих немцев. Не так легко было погасить в себе злость.
– Почему вы их били?
Жита переступил с ноги на ногу. Оба они стояли, укрытые от ветра низким, но крутым склоном пригорка. Воцарилась тишина. Капрал смотрел офицеру под ноги и молчал.
– Ну?
– Многое я мог бы рассказать… – Жита поднял голову и с отчаянием крикнул ему в лицо: – Жену мою убили и ребенка. И все.
Поручик не дрогнул.
– Мстить надо, – сказал он, – но не так, не так…
– Это я понимаю, поручик. Но эти большие красные рожи, и эти квадратные шлемы, и квадратные головы – лупил бы их и лупил, и бил бы в эти мерзкие морды, пока меня или их кровь не зальет…
Поручик слегка пошевелился.
– Молчите, капрал, я запрещаю вам издеваться над пленными. Если это повторится, будете наказаны. Понятно?
– Так точно, поручик, – пробормотал Жита.
– Так-то!
Новый повернулся и исчез в ночи. Жита поднял руку к лицу и осмотрел пальцы – костяшки были исцарапаны, разбиты. И словно волна удовлетворения прокатилась по его телу. Внезапно на мрачно-белом фоне снежного холма показалось пустое пространство, торчавшая из еще пахнущего копотью пожарища печная труба, угли сожженного забора, одинокий раздутый труп коровы и синий дымок, который летал над всем этим, кружась медленно, медленно…
– Пся крев! – выругался Жита.
Ненависть была сильнее его; выплеснутая в вихре борьбы, она поднималась откуда-то снизу и опять заполняла его сердце.
Поручик
Маленький покосившийся домик стоял в темноте, так удачно закрытый кольцом холмов, все более низких по мере приближения к Висле, что уцелел в суматохе и кутерьме войны. По дороге поручик встретил Житу, который побывал уже на другом берегу, чтобы связаться со службой связи.
– Идите со мной, Жита, – сказал Новый. – Умеете красиво писать?
– Да, умею… поручик… – буркнул капрал и двинулся вслед за офицером.
Перед избой стоял часовой. Поручик как бы заколебался, но тут же толкнул дверь и вошел внутрь.
Окна были завешаны тряпками. Оба немца, уже освободившись от больших белых маскхалатов, сидели в своих зеленых мундирах на земле в углу. Ефрейтор Вильга подбрасывал в большую печь сырые поленья, которые дымились и шипели, не давая настоящего пламени.
Поручик осмотрелся, увидел стол с горевшей на нем маленькой керосиновой лампой без стекла и уселся на придвинутом низком чурбаке. Затем позвал Вильгу и Житу, и начался допрос пленных.
Когда поручик приказал пленным выложить на стол все имеющиеся бумаги, документы и предметы, они начали это делать медленно, нехотя. Наконец в прыгающем красноватом свете на пыльных досках образовалась кучка вещей: трое часов, платочки, перочинные ножики, портсигары, кисеты для табака или папирос.
– Это все? – спросил поручик по-немецки.
– Ja, ja [129] , – забормотали немцы.
– Ребята, обыщите их.
Немцы как будто вздрогнули, хотели отступить, но в мощных лапах Житы не оказали сопротивления. Вильга присматривал сзади, а Жита быстро и со знанием дела ощупывал карманы кителя, штанов, швы одежды. И вдруг что-то захрустело, показалась квадратная нетолстая пачка бумаги, которая упала на стол. Поручик наклонился, приблизился к лампе – заблестели черно-белые фотографии.
Жита первым почувствовал запах горящих волос.
129
Да, да (нем.).
– Поручик, – крикнул он, – осторожно, волосы горят.
Но тот словно не слышал. Только через секунду вздрогнул и сказал, поднимаясь на руках над столом:
– Откуда у вас эти фотографии?
Немцы съежились. Как две большие зеленые лягушки, они покрылись липкой слизью холодного пота. Глаза у них забегали, и лица стали удивительно белыми и безжизненными.
– Я нашел… это не мое… – бессмысленно бормотал один.
В это время Вильга и Жита закончили обыск второго – в этот раз на стол полетел туго набитый бумажник. Поручик еще им не занялся.