Хрустальный шар (сборник)
Шрифт:
Мисько притормозил.
– Помощь нужна?
Тот шофер даже не повернулся, лишь кивнул, что ничего не нужно. А вот оба мужчины подошли и, увидев лежащий рядом с инженером толстый набитый портфель, сняли шляпы.
– Вы не в Милув едете? – спросил Осецкий.
– Такого города нет. Может быть, вы имеете в виду Млынув?
Осецкий смешался.
– Мне говорили… немецкое название… кажется, Muehlau.
– Да. Именно так. Это Млынув.
– Самоуправство низших административных чиновников не знает границ, – добавил второй, в светлых роговых очках.
Мисько
– Так вы едете в Млынув?
– Объезжаем все воеводство, – сказал тот, что в очках.
А второй добавил:
– Мы топонимисты.
Услышав это необычное слово, обеспокоенный инженер открыл дверцу, поклонился и представился:
– Осецкий.
– Шимковский.
– Негло.
– А что вы будете… э-э-э… то есть какие у вас планы? – вопрошал инженер. «Что за странное слово?» – удивлялся он.
– В связи с царящим в местной ономастике хаосом мы делегированы из министерства для сбора информации.
Осецкий до такой степени терялся в догадках, что решил отказаться от дипломатии.
– А может быть… вы… то есть… по делам электростанции в Милуве, то есть в Млынуве, – поправил себя он, поймав испепеляющий взгляд типа в очках, – или в каком качестве?..
– Почему нас должна интересовать какая-то электростанция? – с бесконечным презрением изрек тот, что пониже. – Ведь доктор Негло ясно сказал вам, что мы занимаемся исключительно топонимикой.
– А, я не расслышал; если так, извините. Удачи вам! – Осецкий сел, Мисько дал газу, и они поехали.
Долгое время царило молчание. Они миновали руины фабрики, свалку гигантских труб, обломки которых валялись по полям, замедлили ход на объездном пути, машина подпрыгивала на выбоинах, а затем снова выехала на дорогу.
– Я знаю этих типов, – сказал шофер.
Осецкий постыдился признаться, что не понял, чем занимаются встреченные господа, а потому промолчал.
– Везде головы дурят. Те уж напишут все названия, бургомистр уже таблички вывесит, вот, мол, Милув, а эти приезжают, бумагу везут с печатью, и превращается в Млынув.
– Так они устанавливают названия населенных пунктов? – догадался наконец Осецкий.
– Ну да. Но машина у них, холера ясна! – добавил он, потому что как раз сзади раздался протяжный сигнал и «бьюик» топономистов пролетел мимо них, засвистел шинами на повороте и исчез из виду.
В полдень они въехали в Млынув. Впрочем, некоторые информационные таблички называли город Милувом, а несколько старых объявлений именовали населенный пункт Милувкой. Осецкий пошел чего-нибудь перекусить и привести себя в порядок после путешествия. Мисько, верный друг автомобиля, сначала напоил мотор, а потом уже удовлетворил потребности собственного тела. Встретились они, когда уже начало смеркаться. У Осецкого был деловой вид. За ним шел высокий мужчина в военном шлеме, еще один с маленькой трубочкой и – чуть позади – молодой, очень словоохотливый человек с белеющим пробором на голове и толстым блокнотом в руке.
– Поедем до электростанции – это
Рессоры заскрипели, когда все уселись. Мисько осторожно завел мотор, и машина тронулась.
Вскоре «опель» остановился перед низкой стеной. У распахнутых ворот, створки которых вросли в землю, лежала полосатая караульная будка. Дальше тянулись плоские низкие строения из красного кирпича, груды вырванных толстых кабелей, какие-то башенки и столбы, а над всем этим возвышалась высокая коническая труба с выщербленной снарядом верхушкой.
Мисько выкурил три сигареты, продул бензопровод и два раза приложился к новой, полной бутылке, которой затарился в Млынуве, пока дожидался возвращения группы. Теперь первым шел мужчина с трубочкой, за ним тот, что в шлеме, а инженер ступал в задумчивости, иногда спотыкаясь, и, сунув одну руку в карман, размахивал большим листом и вообще словно света белого не видел.
– Так как вы считаете, господин инженер, можно рассчитывать, что станция будет восстановлена к началу года? – вопрошал третий, прижимая к груди толстый блокнот.
У него была патентованная немецкая авторучка, которая отказывалась писать; он ее постоянно слюнил и в результате выглядел так, будто наелся ежевики.
– Откуда я могу знать? О, люди, люди, – качал головой Осецкий, рассеянно пытаясь открыть левую дверцу автомобиля, которая (и он об этом хорошо знал) была закрыта «навсегда». Наконец с помощью шофера он забрался в машину.
– Но пресса должна быть проинформирована, – сетовал юноша с блокнотом. – Пресса, – добавил он, – необычайно важна.
Это оригинальное утверждение не возбудило интереса у Осецкого.
– Все хорошо, – говорил он, пытаясь пристроить портфель за спиной, – но где эти главные рубильники? Не понимаю, кому они могли понадобиться. Ну ладно предохранители… или эти лампы. Но рубильники… нельзя ли выяснить, кто их мог забрать?
Блондин в шлеме ловко плюнул через дырку в окне.
– Видимо, кому-то понадобились.
– Не говорите глупостей. Переключатели на шесть тысяч вольт?
– Вся коммутаторная… это чистая могила, – согласился мужчина с трубочкой. – Но я вам скажу, что половина всего находится здесь, в округе.
– Не успели вывезти, да?
– Куда?
– А эти немцы тоже… нет, запором они не страдали, – сказал Осецкий с юмором висельника. – Что они там натворили… Kulturvolk [152] , черт побери! – Он тоже попытался сплюнуть в дырку, но это ему не удалось. Не попал.
– В любом случае пусть все, о ком вы мне говорили, завтра утром придут в магистрат. Или это муниципалитет, этот желтый дом на рынке, а?
– Еще неизвестно, как будет называться. Вы сами обязательно приходите.
152
Культурный народ (нем.).