Хрустальный шар
Шрифт:
– Was? [59] – не понял Стефан, но стоящий за ним Хеннеберг все ему объяснил.
Стефан начал торопливо расстегивать ширинку, когда дверь отворилась и в помещение вихрем влетел Кремин.
– Mensch, was haben Sie emir gemacht! [60] – начал он и закончил существенно тише: – Wo ist der Tannh"auser? [61]
– Heitla! [62] – произнес Клопотцек, поправляя ремень. Представление начиналось.
59
Что? (нем.)
60
Боже, что вы со мной делаете! (нем.)
61
Где
62
Хайль! (нем.)
– Herr Sturmbannf"uhrer ist abwesend. Ich vertrete ihn. Was wollen Sie, bitte, Herr Direktor? [63]
– Weg mit ihm [64] , – бросил он Хеннебергу, который выпихнул Стефана за двери. Когда они вышли, Тшинецкий начал объяснять немцу, что тот должен его отпустить, но в ответ услышал:
– Ich kann es leider nicht tun, mein Herr… [65]
– Sie haben ja die Papiere gesehen und… alles… [66]
63
Господин штурмбаннфюрер отсутствует. Я его замещаю. Что вы хотели, господин директор? (нем.)
64
Убирайся с ним (нем.).
65
К сожалению, я не могу этого сделать, мой господин… (нем.)
66
Но вы ведь видели бумаги и… все… (нем.)
– Ja, aber einen formellen Befehl hat mir der Herr Hauptsturmf"uhrer nicht gegeben [67] , – толковал ему Хеннеберг.
Это был настолько либеральный немец, что с ним можно было препираться часами. В конце концов Стефан вернулся во двор и чуть не расплакался от злости, когда сержант утешил его:
– Na-na, warten Sie noch ein bisserl… [68]
Стоя у стены, Тшинецкий думал: «Эти «добрые» немцы еще хуже, ведь меня убьют из-за этих скотов…»
67
Да, но я не получил формального приказа от господина гауптштурмфюрера (нем.).
68
Ну-ну, надо еще немножко подождать… (нем.)
Вдруг постовые у ворот расступились, все пришло в движение, и во двор въехал тяжелый длинный автомобиль вермахта. Клопотцек выбежал на крылечко. Из машины вышел группенфюрер Лей, низкий, щуплый, с длинным, как у скульптуры Торака, лицом, обвел толпу взглядом бледно-голубых глаз и сказал Клопотцеку, за которым сопел возбужденный, запыхавшийся Кремин:
– Mein Junge, machen Sie das schnell… mit einem preussischen Schnitt, was? [69] – И, поднимая палец, добавил с деликатной примесью иронии, которую мог себе позволить: – Denn alle R"ader m"ussen rollen f"ur den Sieg! [70]
69
Мой мальчик, сделайте это быстро… прусским ударом, а? (нем.)
70
Ибо все колеса должны катиться к победе! (нем.)
– Zu Befehl, Herr Gruppenf"uhrer! [71]
Лей ступил на лесенку своего автомобиля. Он стоял на предпоследней ступеньке, глядя, как полицейские ловко грузят евреев на въезжающие задом во двор грузовики. Иногда делал легкое движение рукой. Стефан вылетел из толпы и оказался на расстоянии шага от него.
– Herr General, ich bin ein Ar… [72]
– Weg mit dem! [73] – легко, весело крикнул Лей.
71
Так точно, господин группенфюрер! (нем.)
72
Господин
73
Убрать его! (нем.)
Пять крепких рук вцепились в Стефана, подбросили, и он, перелетев через борт, кувыркаясь, упал на доски, воняющие гнилью. Из носа у него медленно текла теплыми каплями кровь и размазывалась по лицу. Он чувствовал ее соленый, неприятный вкус.
Когда машина тронулась, его охватило внезапное спокойствие.
«Конец, и какой идиотский!» – подумал он.
Мысли распадались на кусочки, как дождевые черви под лопатой. У вокзала образовалась пробка. Тяжелые дизельные грузовики с откинутыми брезентовыми тентами, рыча, выбирались из толпы, в которой среди обнаженных голов, как черепахи, плыли немецкие каски. Грузовик, на котором был Стефан, остановился перед воротами. После короткого маневрирования задний борт машины совместился с проходом в кордонах, и через минуту всех вытолкали в переход между вокзальными строениями. Вдоль железной сетки, ограждающей перрон, стояли солдаты СД, а в самих переходах царила жуткая толчея, потому что все пихались, пытаясь уйти от ударов.
– Los! Uhren, Ringe, Goldsachen abgeben, alles abgeben, los! [74]
Веснушчатый шарфюрер совсем охрип: кричал так с четырех часов.
По обе стороны перехода стояли большие деревянные бочки, в которые нужно было, проходя мимо, бросать золото и деньги.
– Du, und du, und du, weiter, weiter, бистро, los! [75]
За воротами давка была поменьше. Люди веерообразно расходились к вагонам.
В центре перрона на багажном вагоне стоял механик Heereskraftpark [76] и вылавливал своих.
74
Вперед! Сдавайте часы, кольца, золото! Все сдавайте, быстро! (нем.)
75
Ты, и ты, и ты, дальше, дальше… давай! (нем.)
76
Мастерские моторизованной армейской техники (HKP).
– Wer arbeitet in HKP? Du? Du? Wer ist von HKP?! [77] – кричал он, поминутно вытирая пот большим белым платком. Он сильно потел, потому что был толстый.
– Wo arbeitest du? Wo arbeitest du? [78]
Язык у него онемел.
– Ich bin kein Ju… [79] – пробормотал Стефан, еле ворочая пересохшим языком.
– Weg! [80]
Стефан влился в засасывающий поток людей, текущий к загрузочной платформе. Со всех сторон его окружали сгорбленные спины и втянутые в плечи головы. В полуметре над бетоном зияли черные двери вагонов для скота… Тот, в который он попал, был уже почти полон, но в него продолжали втискиваться и карабкаться вверх новые люди.
77
Кто работает в HKP? Ты? Ты? Кто из HKP?! (нем.)
78
Где ты работаешь? Где ты работаешь? (нем.)
79
Я не ев… (нем.)
80
Прочь! (нем.)
Немцы напирали на толпу сзади, криками и ударами доводя до того, что люди продирались по телам и плечам других, лишь бы скорее уйти от прикладов.
Когда его, лежавшего на полу в стонущей, подпрыгивающей людской массе, везли в автомобиле, Стефан думал, что их сейчас расстреляют, и это уже не казалось ему таким страшным, но теперь, глядя, как большие двери медленно задвигаются на роликах с чудовищным скрежетом и в темноте звучат глухие удары молотков, он затрясся от отвращения, вызвавшего приступ тошноты.
В голове его вихрем завертелись похожие на фотографии мысли: «Это хуже, чем смерть»; «Как долго еще я буду мучиться», и в самом конце: «Хорошо, что я родился не евреем, потому что это ужасно».
Поезд стоял почти всю ночь. Вагон наполнился спертым воздухом, стонами, хрипами и бормотанием. Люди рвались к зияющим наверху щелям, через которые тонкими струйками пробивался воздух. Другие пытались их оторвать от этих щелей, и в темноте велись ожесточенные битвы. Кто-то кричал регулярно, каждые пять минут, что его жена умирает. Иногда вдруг наступившую тишину разрывали крики из соседнего вагона, глухие, как из гроба.