Хрустальный шар
Шрифт:
– Я сегодня позвоню. Некоторые вещи должны вернуть. Я перед отъездом из Катовиц узнавал. Если бы эти щиты… По крайней мере хоть распределительный нашелся бы… потому что если что-то такое заново делать сейчас в стране, это потребует очень много времени. Нужно специально заказывать, а вещи очень важные. – Осецкий снова начал рыться в своих бумагах.
– Планы… нет планов… пока сделать хотя бы эскиз…
– Так когда, вы считаете, можно будет дать ток? Эти тридцать тысяч киловатт. Пресса…
– Оставьте меня в покое со своей прессой! Нужно будет запустить этот резервный дизель.
На углу главной улицы, по которой как раз двигалась колонна грузовиков, пассажиры вышли, а Осецкий пересел к шоферу.
– Вы тут знаете кого-то, да? Можно будет как-то раздобыть или хотя бы узнать, кто стащил важнейшие части распределительной аппаратуры? Как вы думаете?
– Это жлобы, – сказал Мисько, – трудно будет. Кто-то упер, а сам не знает, что это такое; спрячет на чердаке и будет сидеть тихо. Думает, фраер, что у него миллионы над головой и можно сладко дрыхнуть. Но осторожненько можно будет попробовать… скажем, мол, есть тут один тип, который хочет купить для частной фирмы… Как вы считаете?
– Замечательно, я постараюсь вас отблагодарить. Мне завтра утром обещали прислать джип. Может, вы мне отбуксируете в город тот «фиат», а?
– Это вы про тот грузовик, что стоял там сбоку? Да кому такая машина нужна! За «мерседес» вы получите в два раза больше, тем более что этот «фиат» не такой уж новый. У меня глаз наметанный на такие вещи.
– Дело не в деньгах. Понимаете, поначалу у нас будут трудности со всем, а с грузовиком можно многое сделать: инструменты привезти… людей на работу… ну, сами понимаете.
– Так вы не для себя?
Осецкий невольно улыбнулся, потому что в голосе Петруса почувствовал тень удивления.
– Если эта электростанция заработает, это будет для меня распрекраснее любого «мерседеса».
– Вы правы. Дай вам Бог здоровья! Ну что, вы будете здесь ночевать?
– Да. Идемте со мной. Мне там обещали кровать, а вас устроят внизу – там еще одно место свободное есть.
Тайна будильника
Необычный инцидент, который повлек за собой лавину случайностей, что, в свою очередь, помешало инженеру осуществить на следующий день важный разговор с Варшавой, начался с невинной прелюдии. Когда инженер пил пиво в задымленном зале, он заметил протискивавшегося между столиками смуглого офицера в мундире с погонами танкиста. Осецкий машинально отметил, что это старший лейтенант, и хотел уже отвести взгляд, когда какой-то жест или движение этого офицера привлекло его внимание. Минуту он всматривался в загорелое лицо, а потом вскочил, чуть не опрокинув стул.
– Юрек, это ты?!
– Старина! – рявкнул тот и с силой стал продираться в его направлении, используя чемодан в качестве тарана.
– Привет, Болек! Что ты тут делаешь?
– А тебя откуда сюда принесло?! И мундир? Служишь в танковых войсках?
– Служил. Только что демобилизовался. Каким ветром тебя сюда занесло? Всю войну из Ченстоховы шагу не сделал. Неужели землетрясение?
Оба, говоря одновременно и немного хаотично, пробрались к столику инженера. Сразу же заказали пива, и за кружками
– Так, так, будешь строить электростанцию? Это сейчас называется «общественный заказ». Поздравляю. Ты доволен?
– А ты, Юрек, женился? – с явным ужасом в голосе вскричал Осецкий, заметив золотое кольцо на пальце старого друга.
– Да, немножко. Знаешь, такой военный брак. Присмотрел домик под Еленей-Гурой. Как устроюсь, ты должен ко мне приехать.
– А где твоя жена?
– Пока у родителей в Кракове. Там такие домоседы. Не то что я, варшавянин, у которого небо вместо крыши, а из всей мебели остались только две руки. Но я их расшевелю.
– А когда ты пошел в армию?
– В январе. Как увидел, что фрицы драпают, сначала покрутился, а потом сразу – в танкисты. Первая армия, знаешь. Колобжег и дальше.
Осецкий присмотрелся к орденским планкам друга и немного смешался.
– Так у тебя вон что… а это? И ранение было? – спросил, показывая на звездочку, светящуюся на голубой ленточке.
– Зацепило голову. Поморский Вал. Скажу тебе коротко: болото, лед, снег, холодно, и тут нас вдруг как давай лупить. Мы на это встаем, забираемся в танки и так даем газу, что потом их можно было лопатой собирать. Что ты так смотришь? Я в своем уме. Это был панцерфауст, в мотор нам попали. Водителя нашего убило.
Он помолчал с минуту, вглядываясь в глубину янтарной жидкости, и добавил:
– Хороший был парень, веселый. Из Вильнюса. Так чудесно ругался! Поэт.
Помолчали вместе.
– А сейчас ты что делаешь?
– Еду к жене. Переночую здесь, а завтра в полдень будет машина до Кракова. Прямое сообщение. Один мужик меня подвезет.
Они встали и пошли наверх. Еще немножко болтали, но Осецкому уже чудовищно хотелось спать. Он едва видел – так мгла застилала глаза.
Но все-таки зашел в комнату друга. Когда офицер открыл чемодан, чтобы достать полотенце и мыло, Осецкий заметил что-то округлое и блестящее.
– А это у тебя что? Юрек, умоляю, одолжи мне этот будильник. На эту ночь. Мне обязательно нужно встать в шесть утра, а чувствую, буду спать как убитый.
– Бери.
Осецкий взял будильник, поставил его на шесть, но потом передвинул стрелку звонка пораньше, на всякий случай.
– Ну, пока, старик, еще увидимся.
Маленькая гостиница была страшно переполнена. Летные экипажи, только что принятые на работу служащие, проезжие и целая толпа мародеров заполнили все номера. В столовой даже накрыли простынями оба бильярдных стола.
Войдя в свой номер, инженер увидел, что вторая и третья кровати уже заняты.
Когда он поставил будильник на стол, раздался хор протестующих голосов.
– Я больной, – жаловался мужчина в шерстяной шапочке на голове, пряча при виде Осецкого ногу в грязном носке под одеяло. – Не ставьте будильник. На шесть?! Боже, я принял две таблетки, чтобы заснуть. Побойтесь Бога!
– Да, я тоже всю прошлую ночь не спал!
Инженер боялся Бога, поэтому спустился вниз и постучал в маленькую комнатушку, в которой расположился шофер. Это было что-то вроде дыры правильной формы в стене. Там едва помещалась раскладушка.