Ху Из Мы

Скляр Александр Акимович

У Марка Арнольдовича, как-то все вопросы выскочили из головы. А накануне их было много, толкающихся в очереди на разрешение.

– Вот так всегда, - сказал Сечин, - как только что понадобится - никогда не найдёшь.
– Как вас зовут?
– переключился Марик на бородача.
– Мы с вами общаемся, а не представлены...

– Зовите, как хотите. Можете звать Могелатом, - ответил не очень дружелюбно торговец.

– Грек, что ли? Первая гласная в имени, как в слове "маг"?
– спросил Сечин.

– Нет, - ответил бородач, - как в слове "могу". Пусть будет грек... И поторопитесь с вопросами:

у вас в распоряжении десять минут.

– Почему так мало?
– возмутился Марк Арнольдович.
– Это безобразие... За такие деньги.

– У вас осталось на всё про всё девять минут.

– Ну, знаете ли... Да я смотрю, вы шулер, Могелат.

Сечин напряг память, сконцентрировал мысль, сморщил лоб, закусил губу и выдал:

– Рыбак поймал большую рыбу на удочку, взятую у другого рыбака. Чья рыба: по закону, по справедливости и по чести?
– состроив при этом недовольную собой рожу.

– По закону рыба принадлежит государству. Чтобы говорить о справедливости, надо знать условия договора между рыбаками при одалживании удочки. А по чести - тому, кто честно выполнил условия договора, - ответил умник, и второй согласно кивнул головой.

Марк Арнольдович нервно чесал шею, грудь, руки.

– Сколько времени у меня ещё осталось?

– Четыре минуты...

– Может ли быть нарушен международный договор, и при этом не иметь последствий для нарушителя?

– Может, - ответил второй умник, - если одна договаривающаяся сторона поглотит другую. Или, если одна из договаривающихся сторон перестанет существовать. Или же такое нарушение может быть урегулировано дополнительным к договору соглашением или новым договором, аннулирующим предыдущий, - умники пожали друг другу руки в знак согласия.

– Предложенные вами варианты достаточно сложны в реализации. Нет ли более простых решений?
– Сечин выжидательно-напряженно посмотрел на собеседников.

– Простые ответы обычно характерны для простых вопросов. Вы же поставили вопрос о нарушении международного права - такие задачи простых решений не имеют. Но обычно, чем дольше тянется их разрешение, тем большие потери поджидают впереди проигравшую сторону, - умники опять пожали друг другу руки с довольными улыбками на лицах.

Ворон, сидевший до этого спокойно на подоконнике, стал долбить клювом окно.

– Пшла вон, нечистая сила!
– у Марика так засвербело в носу, что он чихнул, сидя в кресле, аж ноги подпрыгнули.

Окно распахнулось, ворон вспорхнул, а с ним пропал и бородач представившийся Могелатом. То ли вниз упал, то ли взлетел куда, но снизу послышался звон разбитого стекла.

И умники куда-то подевались...

– Ты разбил стакан, - сказала жена Глаша, пробуждаясь. Опять поставил на край стола - а я предупреждала...

– Он сам по себе упал, видно, Земля же вертится, ты знаешь, а тут развернулась неудачно. Я от него слишком далеко находился - никак не дотянуться, чтоб уронить.

– Не Земля развернулась, а ты вернулся вчера поздно, подшофе. Опять с другом революционные песни горланили? Я предложила лечь в постель, ты отказался.

– Хочешь сказать, что я всю ночь просидел в кресле?

– Почему просидел, - проспал. Или не твой храп всю ночь разносился

по комнате?

– Не может быть! Я убеждён, что находился всё это время в здравом сознании.

– На стёкла от стакана не наступи...

* * *

"В основе желания быстро разбогатеть всегда стоят жадность и глупость..." - начало отобранного для ознакомления письма заинтриговало Семена Степановича, и первейшая мысль, пришедшая в голову, предполагала сомнение, что данное письмо будет полезно городу, но, несомненно, целебно для любимого племянника. "Меня же это не касается, -реабилитировал себя начальник службы, - я к таким вещам спокойно отношусь, с пониманием..."

Семен Степанович Шалый все ещё надеялся "наступить" на плодотворную идею, но внутренне верил только в поставку макулатуры. Подсознание угнетало сознание своей близостью к реальности. Письма поступали прежним потоком, что говорило о неубывающем энтузиазме населения к наукотворчеству. Это не позволяло расслабляться и самому собирателю полезного злака, верившего в причуды судьбы-плутовки, и потому чтение писем было обречено на продолжение. К тому же, необходимо было доложить о результатах конкурса начальнику департамента, если он не забыл...

"А хорошо было бы, если забыл - отчёт не понадобится и случайные вопросы по макулатуре не всплывут - стругай денежки потихоньку и не высовывайся, - меркантильные мысли скреблись непроизвольно сами по себе.
– Да и новые регионы к этому делу подключить не мешало бы. А оправдание в неудаче всегда найти можно".

Начальник службы отогнал провокационные мысли и продолжил чтение.

Соискатель премии в письме уверял, что все, что необходимо городу и его структурам для нормальной деятельности давно придумано, продумано и применено, если не в столице, то в других городах, и необходимо лишь отыскать искомое блюдо. Финансы же на нововведения легко можно получить, сократив количество чиновников до необходимого числа, а также от сдачи в пункты приёма макулатуры наплодившейся, благодаря их деятельности.

Услышав о знакомом до сердечной боли слове "макулатура" Семен Степанович вскочил, лицом позеленел с оттенком серого, и нервно стал трясти кулачками. "Ой, неспроста мне это письмо подкинули, ещё и с упоминанием этого..." - он не позволил себе обозначить даже мысленно волнующий его предмет. Он нервно набрал номер телефона племянника и потребовал срочной аудиенции, употребив в резком тоне два нецензурных слова для выразительности. Они то, похоже, и сыграли наиважнейшую роль - Виталик появился в кратчайший срок, Семен Степанович не успел даже телефон положить на место.

– Звал, дядя?
– расхристанный и запыхавшийся племянник влетел, как из пушки выстрел.

– Много наторговал?

– А что случилось?
– спросил Виталик виноватым голосом, кладя на стол деньги: - Твоя доля, - и добавил не к месту, - воровская.

Дядя зыркнул так глазами, что племянник понял об ошибке, и рука сама потянулась чесать затылок, как вроде б то после удара.

– Похоже, нашу коммерцию раскрыли.

– Почему решил? И что из этого? Мы ни у кого ничего не воруем, отдаём своё, кровное... ну, хорошо - пусть будет - ничьё. Кому какое дело?