Хуан Дьявол
Шрифт:
– Колибри! Я спятил, ослеп? Колибри, посмотри на Сен-Пьер! Что это? Что там впереди?
– Ничего, капитан! Там ничего нет!
Как безумный, Хуан греб к берегу, энергично двигая лодку по направлению туда, где были пристани, причалы, пляжи. Глаза искали дома, которых не было, знакомую панораму, которая стерлась. Не было крыш, деревьев, стен, подножий стен. Зеленая долина, где возвышался самый богатый и многочисленный город маленьких Антильских островов, теперь был огромной голой пустыней, покрытой пеплом и лавой, которая медленно каменела.
– Моника… Моника…!
Любимое
– Здесь был Сен-Пьер, вот здесь! Нет, нет, невозможно, неправда, что я вижу! Это не может быть правдой! – и крича, как безумный, он отрицал: – Это неправда!
Рычание чудовища, казалось, ответило ему. Вон там Мон Пеле. Он тоже изменился. Могущественная верхушка разлетелась вдребезги, и во всю длину высоченной махины голого конуса широкая и громадная трещина давала сбежать смертоносным испарениям, пока в огромной трещине закипала лава фонтаном огненной кузницы. Хуан подошел к лодке, в глубине которой лежал Ренато Д`Отремон, а рядом темная голова Колибри, который с волнением спросил:
– Что случилось, капитан, что же случилось?
– Здесь был Сен-Пьер! Был, а теперь уже нет. Город, где я родился, не существует. А она, она… Моника… – И с бесконечным отчаянием позвал: – Моника…! Где ты?
У балконных перил, откуда виднелась последняя и ужасная решающая битва Хуана и Ренато за жизнь, Моника пребывала в полуобморочном состоянии, почти без чувств. Порывы воздуха ошпаривали кожу и волосы, но глаза, на миг ослепшие, теперь уже видели, и она воскликнула, указав рукой:
– Там! Там!
– Моника, дочка…! Ты потеряла рассудок? – опечалилась Каталина де Мольнар.
– Там… в воде, рядом с лодкой… рядом с Люцифером, есть люди! Они шевелятся! Есть живые… они плавают…!
– О, да… это правда! Кто-то остался жив! – подтвердил Педро Ноэль.
– Бежим, бежим! – торопила возбужденная Моника.
Жители горы Парнас пришли на помощь немногим оставшимся в живых после крушения в заливе: кто-то из экипажа Рораима, четверо или пятеро из всех рыбаков, которые намеревались бросить сети на рассвете, большая часть пассажиров Люцифера. Те, кто был внутри корабля, не имея оружий: женщины и дети спаслись. Еще кое-кто из экипажа Люцифера: Мартин, Угорь, Хулиан, Хенаро. Раненые, истощенные, обожженные воздухом и водой жалкие тела образовали длинный ряд носилок у пляжа. К ним добавились многочисленные жертвы, которые тоже были на Парнасе, там, где жар огня более всего смог достать. Как белая тень, Моника ходила от раненого к раненому и впервые ее благочестивые руки не исцеляли и не утешали.
– Его нет… нет…! Хуана нет среди них! Хуана нет среди тех, кто спасся! Он оторвал меня от себя, не дал умереть рядом с собой! Почему? Почему?
– Дочка,
– И не будет единственной, – заверил Ноэль. – Чудо, что мы живы, видели, можем говорить об этом, уже заставляет сходить с ума. Жить после такого… Возможно ненадолго! Чудовище еще рычит! И нужно послушать этих несчастных, особенно двух кочегаров Галиона.
– Вы говорили с ними? – с надеждой спросила Моника. – Можете спросить их…?
– Они говорят, что море поглотило Галион, как будто засосало.
– Но Хуан… люди с Люцифера, сказали что-нибудь? Вы можете спросить их?
– Двое из них уверили меня, что он нашел лодку и греб к берегу. Я не верю. Эти люди помешались, обезумели. От ужаса они видели видения. Как может Хуан, не взяв никого на лодку, грести на ней? Галион утонул, и от Люцифера не осталось ни одной целой доски… как будто Бог хотел наказать за преступное смертоносное сражение двух братьев. Потому что они были братьями. Братьями! Та же кровь, несмотря на их ошибки, жестокость и ожесточенность, то же сердце и доблесть. Не могу отрицать этого.
– Но эти люди видели Хуана…! – упорствовала Моника с отчаянной надеждой.
– Они не могли видеть его, Моника. Они обманулись. Хуана уже нет на этом свете.
– О! – огорчилась Моника, с настоящим отчаянием. – Хуан… Хуан!
– Вы плачете по нему, Моника? По нему?
– Разве вы не знаете? Хуан был всей моей жизнью! И если он умер, зачем мне жить и дышать? Но нет… нет… я не умру! Не могу умереть! Море было его другом, и не могло причинить ему вреда. Он вернется!
Она бежала как безумная к узкому пляжу, который открывался золотой раковиной в черных скалах, теперь покрытых пеплом и разоренных, бежала к морю, где видела Хуана удаляющимся, запрыгивавшим в лодку. Как тогда, она протянула руки, и в ее глазах, ослепших от слез, было минутное помешательство, воображаемая лодка, которая уносила Хуана:
– Хуан! Не оставляй меня… не уходи… Забери меня с собой… Я умру с тобой! Найди меня! Вернись ко мне, Хуан!
– Капитан! Он не умер! Он шевелится…! Из раны течет кровь, много крови…
Взгляд Хуана упал с выжженной вершины Мон Пеле на маленькую лодку с телом Ренато. Посреди жуткого смертельного спектакля, перед пеплом, служившим саваном более сорока тысячи трупам, это сердце еще слабо билось. Хуан наклонился к нему, разорвал изящную одежду, нашел источник крови, откуда каплей за каплей вытекала жизнь последнего из Д`Отремон. Обломок доски с острыми краями, вонзился в ребра, рядом с сердцем, но рука Хуана не дрогнула, когда вытащила его резким рывком.
– Сколько крови! – проговорил испуганный Колибри.
– Быстро! Нужно остановить ее! – последним куском рубашки Хуан заткнул ужасную рану, сдерживая обильное кровотечение. – Раздень его, Колибри, помоги мне! Принеси что-нибудь, чем можно перебинтовать его!
Резкими движениями, с привычностью моряка, Хуан перебинтовал обнаженный торс Ренато.
– Посмотрите, он открыл рот, капитан…
– У него жажда. Он потерял много крови. Но ни глотка воды не может дать уже эта земля для Ренато Д`Отремон.