Худеющий
Шрифт:
Теперь он показал на пустые тарелки с мелкими остатками и обглоданными початками.
— Похоже это на «анорексия невроза», Хейди? — спросил он.
— Нет, — нехотя ответила она. — Но…
— Так я ем весь последний месяц. И за этот месяц потерял шестьдесят фунтов. Вот и объясни мне, каким образом мое подсознание ухитряется делать такой трюк. Терять в весе по два фунта в день при потреблении примерно шести тысяч калорий.
— Я не знаю… но Майкл… Майкл говорит…
— Ты не знаешь, и я не знаю, —
— Ну, хорошо, если это проклятье, то почему со мной ничего не происходит?! — закричала она. Хотя в глазах ее сверкнул гнев, Халлек увидел, что она на грани слез.
Потеряв над собой контроль от накопившейся обиды и страха, он закричал в ответ:
— Не знал он, вот почему! Понимаешь? Не знал!
Всхлипывая, она резко отодвинулась, чуть не упав вместе со стулом, и стремительно вышла из-за стола, рукой схватилась за лицо, словно от сильной головной боли.
— Хейди! — воскликнул он, поднимаясь и роняя стул на пол. — Вернись!
Ее шаги на лестнице не замедлились. Он услышал, как хлопнула дверь — но не их спальни. Кажется, комнаты Линды или спальни для гостей.
Халлек подумал — скорей всего, в комнате для гостей. Он оказался прав. Больше она с ним в одной комнате не спала.
Та неделя, последняя неделя перед тем, как он покинул дом, потом вспоминалась Билли Халлеку как некий путаный кошмар. Погода установилась гнетуще душная и жаркая. Билли ел и потел, потел и ел, а его вес равномерно и неуклонно снижался. В конце недели, когда он арендовал автомобиль и отправился в путь по 95-й магистрали в сторону Нью-Хэмпшира и Мэна, он потерял еще одиннадцать фунтов и весил уже 156 фунтов.
В течение этой последней недели врачи из клиники Глассмана неоднократно звонили ему. То и дело звонил Майкл Хаустон. Хейди молча наблюдала за ним и курила. Когда он заговорил о том, что неплохо бы повидать Линду, она бесстрастно ответила:
— Я предпочитаю, чтобы ты этого не делал.
В пятницу, накануне отъезда, снова позвонил Хаустон.
— Майкл, — сказал ему Билли. — Я больше не отвечаю на звонки от врачей Глассмана и не буду отвечать на твои, если не прекратишь эту муру.
— Напрасно, — возразил Хаустон. — Послушай меня внимательно, Билли. Это очень важно.
Билли выслушал очередную порцию дурацких сентенций, испытывая гнев и обиду из-за предательства. Хейди снова была там. Ее переговоры с Хаустоном опять закончились слезами. Хаустон провел долгую консультацию с тремя Гномами клиники Глассмана («Не волнуйся, Билли, это оплачено: профессиональная привилегия») и снова встретился с Хейди. Все сошлись на том, что Билли не помешает серия психиатрических обследований.
— И
— Еще бы! И я даже знаю, где ты рекомендовал бы мне пройти обследование. Разумеется, в клинике Глассмана. Угадал?
— Ну что ж, мы подумали, так было бы удобней всего.
— А как же иначе? И пока мне обследуют мозги, я буду пить барий и получать клизмы.
Хаустон красноречиво смолчал.
— А если я откажусь?
— Хейди имеет право прибегнуть к законным средствам, — осторожно ответил Хаустон. — Ты понимаешь?
— Я понимаю, — ответил Билли. — Ты имеешь в виду себя, Хейди и Трех Гномов из клиники Глассмана. Все вместе вы отправляете меня в санаторий «Саннивейл», где я научусь плести корзинки.
— Брось ты эту мелодраму, Билли! Она не меньше беспокоится о Линде, чем о тебе.
— Мы оба волнуемся за Линду, — сказал Билли. — Я и за Хейди волнуюсь. Конечно, бывают моменты, когда я на нее зол, но в целом по-прежнему люблю ее. И потому беспокоюсь. Так что она в какой-то степени ввела тебя в заблуждение, Майкл.
— Не знаю, о чем ты говоришь.
— Ясно, что не знаешь. И объяснять тебе не собираюсь. Она может тебе рассказать, хотя сомневаюсь. Хейди хотела бы забыть все, что случилось. Она могла бы излить тебе душу относительно некоторых упущенных деталей. Скажем так: у нее тоже есть свой комплекс вины. Кстати, если прежде она выкуривала пачку сигарет в день, то теперь выкуривает до двух с половиной.
Долгая пауза, потом Майкл Хаустон вернулся к своему обычному припеву:
— Что бы там ни было, Билли, но психиатрические тесты, поверь мне, в твоих же интересах и в интересах…
— Прощай, Майкл, — сказал Халлек и аккуратно положил трубку.
15. ДВА ТЕЛЕФОННЫХ РАЗГОВОРА
Оставшуюся часть дня Билли провел, вышагивая взад и вперед по прохладному кондиционированному дому, бросая взгляды на отражение своего нового облика в зеркалах и полированных поверхностях.
То, какими мы себя видим, гораздо в большей степени, чем мы полагаем, зависит от нашей концепции нормального телосложения.
Ничего утешительного в этой идее он не нашел.
Моя самооценка зависит от того, насколько я воздействую на окружающий меня мир. Что же получается? Если мистер Т. ходит по улице, держа под мышкой труд Эйнштейна, от этого он выглядит важным человеком, ученым. Но разве в самом деле он становится от этого лучше?
Идеи Т. С. Элиота звучали в голове, как эхо далекого воскресного колокола. Нет, я не это имел в виду. Не это.
То, как мы воспринимаем реальность, гораздо больше, чем мы полагаем, зависит от нашей оценки собственного телосложения.