Худой мир
Шрифт:
— А как ты выбираешь направление? У тебя тоже есть «Юный натуралист»? — спросила его Лиза.
— Я иду по солнцу, — ответил он, — Оно никогда не обманывает.
— «Юный натуралист» тоже не обманывает, — возразила Лиза.
— Да ну? Это вот что за грибы? — он ткнул пальцем в пенек, из которого росло семейство невысоких светло-розовых грибов. Лиза прищурилась:
— Это опята.
— Вот и наврала твоя система, — срезал ее отец, — это ложные опята.
Марина уставилась на грибы в недоумении. Грибник из нее был никакой, она совершенно не знал чем одни отличаются
— Ничего не наврала, — возмутилась Лиза, — Его даже в школе всем рекомендуют.
— Ага, а составлял твоего «Натуралиста» кто? Мы? Или они? Откуда ты знаешь, что они не взломали его и не перепутали съедобные и ядовитые грибы?
— Да ну, ты уже какие-то глупости говоришь, — вмешалась Марина.
— Да? — отец обернулся на нее и остановился, — может, испытание проведем? Давай. Кто будет пробовать — я, ты? Или Лизка?
Марина слегка опешила и не нашлась что сказать. Отец, выждав паузу, хмыкнул и продолжил движение. Сестры несмело поплелись вслед за ним. С каждым шагом их путешествие нравилось Марине все меньше и меньше. Ей было тревожно от того, что ждало их впереди. Кто-то добрый внутри нее говорил ей успокаивающе «Ты же помнишь вчерашний вечер. Все же было хорошо». А кто-то злой говорил ей «Ты же помнишь предыдущие двадцать пять лет. Все же было совсем не хорошо»
— Ты мне вчера не ответил, — твердо начала она, — почему ты убил того человека.
— Я увидел врага рядом со своей дочерью, на моей земле, — спокойно ответил отец, — Что я еще должен был сделать?
— Он мог менять цвет. Если бы он рассказал как, мы могли бы стать одного цвета и перестать стрелять друг в друга.
— Во-первых, нет никакого «цвета». Есть код страны. Система свой-чужой знает с кем мы в состоянии войны, и помечает цели. Ты не можешь так просто взять и сменить код.
— Но он же…
— Не перебивай. У него был модуль-шпион. Это военный модуль, его нельзя просто взять и поставить другому солдату. Не говоря уже о гражданских. Ничем бы тебе этот предатель не помог.
— Предатель, говоришь, да? — разозлилась Марина, — А меня ты заодно почему не пристрелил?
— А у меня родные и близкие добавлены в исключения, — парировал он, — Право добровольца.
— Вот спасибо, позаботился.
— Именно что позаботился. А ты — нет. Вот и прячетесь теперь от дронов, как от чумы.
— Он не собирался причинять мне вред, — гнула свое Марина, — Ты убил человека только потому, что он высветился не таким цветом.
Отец остановился и развернулся к ней, глядя на нее с какой-то… жалостью?
— Ты, дочь, почему-то зациклилась на цвете, — менторским тоном начал он ее наставлять, — Почему ты думаешь, что взлом меняет только код страны, только цвет? Может, провода в твоей голове перепутали, и ты тоже не знаешь где опята ложные, а где — настоящие? Где свои, где чужие? Вложили тебе в голову, что отец плохой, и ты вместо того, чтобы довериться, донимаешь меня какими-то подозрениями?
Он подошел близко — так, что дуло автомата ненароком уперлось ей в руку.
— Ну так как мне поступить, дочь? — спросил
— Каких еще ребят?
— Вот этих, — отец вытянул руку вверх, и в воздух взвилась сигнальная ракета. Не прошло и минуты, как откуда-то из леса поднялся ответный огонек. Взревел мотор и что-то тяжелое заскребло колесами вдали, медленно приближаясь.
— Извини, я не могу взять тебя в лагерь, — покачал он головой, — Я боюсь, ты кого-нибудь там убьешь ненароком.
— Я? — Марина полностью растерялась, беспомощно глядя то на отца, то на приближающийся бронетранспортер. Лиза стояла рядом, разинув рот, пока отец не схватил ее за руку и не дернул на себя.
— Лиза пойдет со мной, — заявил он, — поспит и поест в нормальных условиях. Тебя я тоже не бросаю — пригоню тебе палатку и ужин. Но с нами тебе нельзя.
— У тебя тут что, военный лагерь?
— Так точно, — улыбнулся он.
— Война закончилась.
— Это твоей взломанной головушке так кажется. Но ничего. Я ее закончу, тогда и займемся твоим лечением.
— Разве Марина заболела? — ничего не поняла Лиза.
— Немножко, — ответил отец. Он поднял руку — и транспортер остановился в сотне метров от них, — боюсь ближе они могут открыть огонь, не разобравшись. Жди тут. И никуда не уходи, если жизнь дорога. Скоро вернемся.
И они пошли от нее прочь. Марина стояла посреди дороги и смотрела им вслед, не веря, что это действительно происходит. «Бред, дурной сон. Я сплю. Мы еще идем с Лизой вдвоем, и я просто вижу кошмар».
Трое бойцов выскочили из бронетранспортера и, построившись по стойке «смирно», отдали отцу честь. Лиза с любопытством посмотрела на них и тоже приложила руку к голове, но отец одернул ее. Они залезли на машину, и та начала сдавать назад.
Придя в себя, Марина рванулась было за ними, но вовремя одумалась. У всех бойцов, и у самой машины, были ярко-красные силуэты. «Не думаю, что они меня пожалеют». Она, шатаясь, отошла с дороги и присела у пенька с непонятными опятами. Ее трясло и знобило, осеннее солнце не грело и не давало утешения. «Что мне делать… Ждать, что же еще? Куда мне еще идти? И как я могу бросить Лизку?»
Вечером Лиза пришла к ней. Она усердно тащила армейскую палатку и котелок с остывшим рисом.
— Там здорово, — рассказывала она, помогая ставить палатку, — Все добрые, улыбаются. Конфет надавали полный карман. Вот, держи половину.
— Ты останешься? — с надеждой спросила Марина.
— Я обещала папе, что вернусь, — опустила глаза Лиза, — Да и дядя Ренат стоит там и ждет меня.
Марина вздохнула.
— Отец не говорил тебе, что они там делают?
— Он сказал, что хочет закончить войну. Дал мне вот такую штуку, — она вытянула руку, и ее указательный палец превратился в сложный узор выступов и впадин. Марина поняла — это был ключ, — Сказал что под дном озера расположена шахта «Стрекозы». Мы спустимся туда и оба повернем ключи. Он смеялся, когда рассказывал. Я думаю, он хочет выключить ракету, чтобы ее никто не запустил. Правда ведь?