Худой мир
Шрифт:
В домике было темно, свет шел только от дверного проема. Небольшой коридор, закрытая дверь направо. Прямо — комната, массивный шкаф, печь и грубо сколоченные нары — восемь спальных мест по два яруса. На них матрасы и удивительно чистое белье. Пахло деревом, свечками и мхом.
— Бывает, не продохнуться, а сегодня повезло — никого, — радовалась старушка, копошась в шкафу, — Тебе надо переодеться, а то простудишься. Вот, вроде что-то подходящее.
Она вытаскивала вещи и складывала их на ближайшую лежанку. Сначала там оказались джинсы — почти новые — затем монотонно-зеленый свитер, неуместно веселый,
— Это я сама вязала, — похвасталась хозяйка, — Держи.
— Спасибо, — Марина приняла от нее одежду, — А как вас зовут?
— Ольга Петровна, — ответила хозяйка, чиркая спичками около печки, — Сейчас много народу приходит. Я таскаю сюда одежду из дома на всякий случай. Кому переодеться, кому подлатать. Конечно, все больше мужское. Куртку возьмешь зимнюю яновскую. А ты чего стоишь? Давай переодевайся.
Марина, немного смутившись, пошла к нарам в дальний угол. Ей не хотелось переодеваться прямо сейчас — при чужом человеке, в чужие вещи. Но платье ее, летнее любимое платье, действительно уже не грело, а как держалось до сих пор — вообще непонятно. Поколебавшись, она сбросила куртку и рюкзак и, отвернувшись, расстегнула молнию.
В печке весело зашуршал огонь. Старушка открыла заслонку, в трубе заиграл ветер.
— Тебе если что-то по женской части надо, ты говори.
Пока Марина соображала как ответить, та повернулась к ней и всплеснула руками:
— Ой, как все подошло! Не жмет нигде, не колет? Ну и слава богу. Отдыхай, скоро будем ужинать.
Все и правда подошло, разве что браслет с компасом пришлось снять — больно узкими были рукава у свитера. «Обувь бы еще новую», — печально подумала Марина, — «Или хотя бы чуть менее старую».
Вскоре пришел Ян с двумя ведрами воды, зажег керосиновую лампу и несколько свечей. За ужином Ян вспоминал людей, которых он встречал в Петербурге двадцать лет назад, места, где он бывал. Радовался, когда Марина могла что-то ему ответить, огорчался, если не могла. «Я ведь рассказываю ему то, чего больше нет», — думала она, — «Месяц назад было, а теперь уже нет. Дворцовая, Конюшенная, Марсово поле. Мне каждое воспоминание как горечь, а ему от них светло. Будет ли мне так же светло вспоминать через двадцать лет?».
— Мы сегодня уже не пойдем, — подытожил Ян, — Ты извини стариков, я думал быстрее управимся. Заночуем тут, а завтра пойдем в Новожилово. Авось, ничего не случится.
— А ракета? — поинтересовалась Марина, — Ее, разве, не могут запустить?
— Ааа, слышала? Не бойся, Денис мухи не подпустит к ней. Да никто пока и не рискует приблизиться. Опасаются. Разве что пойдут на штурм, но мы об этом точно узнаем. Спи спокойно.
Забравшись на вторую полку, под самый потолок, Марина завернулась в одеяло и только тогда почувствовала, как устала за все эти дни. Ноги ныли, ссадины и мозоли терлись о шерсть носков. В голове бродили мысли, путались, мешая друг другу. Одна из них, стыдливо прятавшаяся где-то в закоулках разума, робко выглянула, потревоженная невинными расспросами Ольги Петровны.
Задержка составляла уже три недели.
Поспать спокойно не удалось. Было темно и по-раннему прохладно
— Кто есть? — раздался басовитый шепот. Марина раздумывала, стоит ли отвечать, но голос подал Ян.
— Я, — ответил он отчетливо, — Денис, ты разве не в Новожилове должен быть?
— Пришлось побегать, — дверь закрылась, зажглась керосиновая лампа и первым делом выхватила из темноты огненно-рыжую бороду. Невидимая рука подняла лампу выше, осветив такую же рыжую шевелюру и темно-зеленую бандану на шее, — Мало мне Вепря, так еще Наташка — балбесина — упустила патруль. Хорошо поспел вовремя, разобрали на запчасти.
— Косоглазый тот ушел, — напомнил спутник. Голос у него был негромкий, вкрадчивый.
— Да и пес с ним.
— Тише, — шикнула на него Ольга Петровна, — Девочку разбудишь.
Рыжий умолк, посветив лампой вокруг. Видеть лицо Марины он не мог, но силуэт под одеялом заметил. Спутник рыжего, тем временем, сел на скамью у входа. Был он то ли лыс, то ли выбрит, одет в черное и своей молчаливостью казался куда опаснее. Микромашины подсказали Марине, что за поясом под курткой спрятан пистолет.
— Ага, вижу, — уже шепотом ответил Денис, — Кто такая, откуда?
— Из города. Идет с нами в Новожилово.
— Ну да, у нас же там народу мало, — съязвил рыжий, присаживаясь поближе к Яну. Второй усмехнулся и, перекинув ногу на ногу, начал расшнуровывать высокие ботинки, — Ян Николаевич, может, ее сразу к работе приставить? Осталось всего ничего, вы нам так руки развяжете.
— Денис, давай ты свое дело будешь делать, а я свое, — сердито ответил Ян, — Сначала со знакомым пусть увидится. Имей совесть, человек месяц из города шел.
— Да я что, — пожал плечами рыжий Денис, — Я просто предложил. Надо прикорнуть хоть ненадолго, а то свалюсь в канаву. Олег, ты давай тут, а я наверху улягусь. Ну, Наташка…
Он так старался говорить шепотом и вести себя тихо, что натыкался и наступал на все подряд, красноречиво комментируя. Наконец, он забрался на верхнюю полку ближе к выходу и захрапел. Бритоголовый уже давно прилег, толком не раздевшись, и спал на спине, положив ладони под голову.
Марина уснула обратно, хоть богатырский храп и выдергивал ее из грез время от времени. Позже, когда уже рассвело, храп смешался с несмелым птичьим пением и превратился в тревожный сон. Марине снилось, что с пол по нарам ползет огромный противно-хитиновый таракан, деловито перебирая лапками и шевеля усами. Он раскрывал крылья, то ли готовясь полететь, то ли прыгнуть. Таракан достиг второй полки и оказался рядом с ней. Сквозь толстое одеяло и зеленый свитер она брезгливо ощущала, как мерзко елозят его лапки.
Ей хотелось убить его. Прихлопнуть ладонью, подушкой, да хоть бы даже и пристрелить. Размазать по одеялу, превратить в блевотную кляксу. Она вытянула правую руку, взглянула на насекомое с отвращением — и вдруг все исчезло. Она оказалась посреди цветочного луга, и таракан сидел на ее ладони. Он распахнул крылья — и обратился бабочкой.
Вдалеке протяжно загудел поезд, набирая ход, и Марина проснулась.
Ян Николаевич и Денис сидели за столом и беседовали. Ни Ольги Петровны, ни Олега в избушке не видно.