Художница из Джайпура
Шрифт:
Два
Сырая штукатурка, камень, цемент. Вот чем пахнет мой новый дом.
Пару часов назад я не стала заезжать сюда, чтобы проверить, как продвигается стройка. И вот в десять вечера, когда мне следовало бы приводить в порядок счета и готовиться к новому дню, я поджидаю Хари в своем недостроенном доме, сжимая в руке нож, которым срезаю растения и раскалываю семена.
Свет с улицы падает на мой дивный пол с мозаикой из шафрановых цветов, вьющихся листьев боте и вазы с женственными изгибами. Я вспоминаю Хази, Назрин и других куртизанок из Агры, которые показывали мне узоры
Шафрановые цветы означали бесплодие. Неспособность дать семя, как я оказалась неспособна зачать ребенка. Лев Ашоки [9] – символ нашей новой республики и моего честолюбия. Мне всегда хотелось большего, хотелось добиться всего своим умом, сделать своими руками: родители не верили, что такое возможно. Изысканные узоры у меня под ногами изготовил искусный мастер, который работал исключительно для дворца. А оплачивала я их продажей своих любовных масел, лосьонов, пасты для мехенди, но самое главное – мешочков с целебными травами наподобие тех, что я дала Самиру.
9
Ашока – правитель империи Маурьев с 273 по 232 г. до н. э.
И Хари намерен все это отобрать?
Захрустел гравий под чьими-то ногами. Я робко провела пальцем по лезвию ножа.
Шаги замерли. Потом послышались снова и затихли у порога. Я застыла сбоку от двери, в темноте, часто дыша.
Дверь отворилась, и вошел Хари. Сзади его освещал фонарь, точно прожектор на сцене. Густые волнистые волосы закрывали лоб. Острый нос, мягкий подбородок, высокие скулы – практически красавец. Хари обвел глазами комнату и заметил меня.
Мы молча уставились друг на друга. Он скользнул взглядом по моему лицу, тонкому хлопковому сари, серебристым сандалиям. Я хотела было запахнуть сари плотнее, но удержалась.
Он приоткрыл рот, попытался выдавить улыбку.
– А ты все такая же красивая.
Он серьезно? Или, как прежде, сопроводит похвалу насмешкой?
Под мышкой у него зияла прореха, на груди темнели пятна от карри. Дхоти в пыли. Вдобавок у Хари наметился второй подбородок, хотя раньше он был толще. От него несло потом и дешевыми сигаретами.
Я не ответила, и он подошел к стене, восхищенно провел ладонью по штукатурке. Я поморщилась: мне не хотелось, чтобы он лапал то, что принадлежит мне.
Он уставился на мозаичный пол.
– Чье это? Кто здесь живет? Я думал… ты же вроде живешь в другом месте? С теми южанами?
– Мое. Я построила этот дом. – В моем голосе сквозила гордость.
Он нахмурился, недоуменно наклонил голову набок. Некогда мы обитали в однокомнатной хижине: его мать спала в передней ее половине, на кухне, среди кастрюль и сковородок, а мы с ним в задней, за занавеской.
Он прикрыл рот рукой, словно
– Неужели это ты построила?
Узнаю Хари. Он всегда считал, что я гожусь лишь вынашивать и нянчить детишек.
– Я заработала на все это. На дом. – И добавила, не удержавшись: – Ты в жизни столько не зарабатывал.
Глаза его недобро сверкнули. Он скривился.
– Я? Ты забыла, что сама меня бросила? – Он зажмурился, тряхнул головой, точно отгоняя злость. – Не хочу я с тобой ругаться. Сделанного не воротишь, верно? Я тебя прощаю. Давай начнем все сначала.
Когда я увидела его лохмотья, то сперва даже пожалела. Вот дура! Допустим, он вправе на меня злиться: бесплодная жена – позор и обуза для мужа. Такую не грех вернуть родителям. В пятнадцать лет я была слишком робка, слишком наивна и не умела сладить с грубостью Хари. Но за эти годы я стала умнее: теперь меня не запугать. И извиняться я не намерена.
– Ты меня прощаешь? После того, как ты со мной обходился?
Он смутился.
– Но твоя сестра сказала…
– Сестра? – Что он городит? – Нет у меня никакой сестры.
Он нахмурился, обернулся к двери.
– Ты меня обманула?
Я проследила за его взглядом. В полумраке у самых дверей стояла девушка, тоненькая, как веточка нима. Как же я ее не заметила?
Она вышла на середину комнаты, не сводя с меня завороженных глаз. Она была на полголовы ниже меня. Растрепанные, пыльные темно-каштановые волосы, расчесанные на пробор и собранные в косу, доходили ей почти до талии. Из-под хлопковой оранжевой шали, завязанной за спиной и над плечами, виднелась истрепанная нижняя юбка. На девушке была линялая синяя кофточка. Ни обуви, ни украшений.
Она подняла руку, словно хотела коснуться моего плеча.
– Джиджи? – спросила она.
Но у меня нет младшей сестры! Я отшатнулась, и нож блеснул в свете уличных фонарей. Девушка ахнула.
Хари шагнул между нами и ткнул пальцем в девушку:
– Отвечай!
Девушка отпрыгнула, обхватила себя руками.
Я перевела взгляд с Хари на девушку, потом снова на Хари.
– Что происходит?
Хари выудил из кармана коробок спичек и швырнул к моим ногам.
– Сама посмотри.
Может, это уловка? Ведь чтобы зажечь спичку, мне придется положить нож. Я медленно потянулась за коробком, не спуская глаз с Хари. Он сжимал и разжимал кулаки, но не двинулся с места. Я чиркнула спичкой, поднесла ее к лицу девушки. Она таращилась на меня огромными глазами, сине-зелеными, с отливом, цвета павлиньего пера. Нос у нее был тонкий, прямой, с небольшой горбинкой. Ротик круглый, как бутон, и такой же розовый. Я снова поднесла спичку к ее глазам: она смотрела на меня, не мигая.
Кровь стучала у меня в висках. Я покачала головой.
– Не может такого… После меня мама родила двух девочек, но обе не дожили до года.
Хари тоже одолевали сомнения.
– Она сказала, что родилась в тот год, когда ты от меня ушла. Сказала, ты знаешь.
Маа была беременна, когда я ушла от Хари? И у нее родилась еще одна дочь? А я даже не знала? В голове моей вихрем проносились мысли. Наверное, мама подумала, что придется снова собирать приданое, и пришла в отчаяние! Как многие беднячки, дочерей она считала обузой. Но тогда почему родители не приехали вместе с ней в Джайпур, ведь я выслала им деньги? Почему эта девушка приехала с Хари?