Художник кошмаров 2
Шрифт:
Некоторые из особо сильных практиков успевали уворачиваться от камней, но вот к вылетающим непонятно откуда магическим стрелам и техника они оказались не готовы.
Таймин с гордостью смотрела, как её отряд выцеливает и уничтожает выживших, пытающихся выбраться из карьера, ставший для них смертельной ловушкой.
Именно она стояла за минированием и подрывом кристаллов духов, которые и без этого являлись очень нестабильным веществом.
Прямо сейчас погибли сотни, если не тысячи людей и рабов зверолюдов, но это малая цена перед всеобщим благом.
Впрочем,
К счастью, разведка не зря ела свой хлеб и уже сообщила о наличие в Канде нескольких групп мятежников и бунтарей, считающих, что именно они точно знают, как привести Канду к величию. Предоставить им должное финансирование, техники и оружие и они сыграют ровно ту роль, которая и выгодна Ульсану.
Таймин кивнула, от чего её золотые волосы заструились по плечам.
Следовало поспешить. Обрушение шахты должно было стать провалом нынешнего короля, это ли не лучший повод для появления тех, кто подобное ни за что бы не допустил?
Глава 10
Вся секта Черного Лотоса была объята ярким, весело трещавшим пламенем, в отблесках которого было отлично видно мечущихся и отчаянно сражающихся друг с другом практиков.
Как бы я не хотел, но физически не успел бы нарисовать портреты для всех совершенствующихся секте, ведь каждый день простоя грозил нашей компании неминуемым разоблачением.
У Йонги картина была неприкрытым воплощением уродливости и мерзости человеческого существования, картины же Черного Лотоса внешне показывали совсем иное. И я не сомневался, что если дать возвышенным время, они почувствуют неладное.
В отличие от того, как в фэнтези описывали магов, практики в упор не замечали практический подход, больше руководствуясь эмоциями и ощущениями. А это значило, что при таком подходе они обязаны были развивать в себе чувство опасности.
Из-за этого, мне пришлось сконцентрироваться скорее на портретах всех воинов и некоторой части претендентов. На тех же неофитов у меня и вовсе не хватило времени. Благо, хоть их и было много, но по силе они уступали что воинам, и тем более возвышенным.
Но даже так, мои «детки», пробудились и выбрались из своих скорлупок, чтобы нести в этот мир то, чего они желали больше всего. И прямо сейчас я мог в полной мере полюбоваться творением своих рук.
Сестрицы Безымянной были слабы и не столь талантливы, как их сдохшая сестра. Подчиненные ими практики были неловкими и медленными. Но и в таком состоянии подчиненные воины всё ещё могли использовать простейшие техники, а претенденты бить оружием по спящим товарищам.
Когда же взрывы подняли всех на уши и проснувшиеся практики увидели залитые кровью стены, скользкий красный пол и уродливые, перекошенные лица братьев, вот тогда началась настоящая потеха.
С гулким, полуженским-полумужским хохотом покрытые черными, шевелящимися ворсинками
Не боясь ран и смерти, рисунки жаждали лишь одного — нести боль и страдания всем, кто попадется им на пути. Каждый убитый ими практик наполнял их вздутые тела ци, а самое главное усиливал их создателя, что приводило кошмаров в исступлённое неистовство.
Обожание, радость, наслаждение — всё это неудержимой волной текло по нашей связи, наполняя мой разум столь темными и запретными эмоциями, что размывало и туманило сознание.
Их искреннее восхищение и восхваление будоражило и притягивало. Кто из нас не хочет быть любимым? А именно это и давали мне мои творения, пускай их любовь и была извращенной настолько, что начинали шевелиться волосы на затылке, когда пытался её осознать.
Единственное, что я сумел сделать, это пытаться намертво блокировать поток эмоций, что у меня получалось с переменным успехом. Но даже боровшись с этим, я не мог до конца отринуть столь притягательные мысли.
Надо ли было противиться этой силе? Ведь я уже понял, что чем больше я открываю двери для силы кошмара, тем проще и легче мне с ней управляться. Почему бы не открыть «створки» ещё шире, позволив омыть ей моё тело в полной мере и разом добиться нового уровня силы?
Больше не будет страха перед проклятыми практиками и их сумасшедшими заскоками. Останется лишь моя воля и то, что я решу. А всем остальным придётся лишь принять новые правила или исчезнуть.
Не улучшал ситуацию и стабильный, нескончаемый поток сил, вливающиеся в мой корень духа от убийств совершенствующихся. Удовольствие от подобного пополнения сил нельзя было сравнить ни с чем, что я чувствовал в той или этой жизни.
Самым невероятным стал тот момент, когда Кай Скряга испустил свой последний дух, с жадность высосанный ртами порождений бедности.
Скрываясь за одной из скал, с которой открывался прекрасный вид за всем полем боя, я рухнул на колени от пароксизмов наслаждения.
Я буквально слышал щелчок, с которым мой четвертый уровень претендента сменился на пятый, а затем и вовсе на шестой, предпоследний. Смерть возвышенного дала мне такой приток сил, что я ещё пару минут приходил в себя. Это совершенно не было похоже на скачок от неофита до пртендента.
А ведь, что самое невероятное, бой ещё не закончился, а поток сил продолжал поступать, продвигая меня всё дальше к прорыву на ранг воина.
Далеко не все из практиков Черного Лотоса оказались подчинены черноволосыми. Часть, потому что их «владельцы» не держали картины под рукой, часть, потому что далеко не все из картин были сестрами Безымянной.
Больше половины из картин были созданы как боевики, и вырвавшись на волю, они в полной мере показывали то, ради чего были созданы.
Иронично, что страхи совершенствующихся зачастую были довольно примитивны — гигантские волки, волосатые пауки и хищные тигры были очень часто встречающимися гостями.