Художник механических дел (Сборник)
Шрифт:
А перемены в обстоятельствах Кулибина все не было. Придумал приспособление, чтобы высокие фортки во дворце шнуром открывать, а не лазить слугам по лестнице. Доложили императору – и опять без последствий.
А вспомнил о нем император, испугавшись. Пугался он часто. Послали за Иваном Петровичем из дворца после бури, пронесшейся над столицей. Фельдъегерь прискакал вечером и привез приказание – без промедления явиться во дворец. Повеления, посланные в поздний час чрез фельдъегеря, обычно означали немилость и гнев. Бывало, прямо из дворца отправлялись в сибирскую ссылку.
Жена причитала, плакали
Сверх чаяния император принял Кулибина ласково и усадил. Честь высокая!
Вопрос же задал странный: виданы ли в Санкт-Петербурге землетрясения и была ли на памяти Кулибина буря, равная вчерашней?
Иван Петрович отвечал, что о землетрясениях в столице не слыхивал, а бури бывали и посильнее.
Вопросов императору задавать не полагалось, и Кулибин пребывал в недоумении.
Павел вскочил, молча зашагал по кабинету.
Потом подошел вплотную к Кулибину и почему-то шепотом, скороговоркой промолвил:
– Шпиль на Петропавловском соборе покривился ночью.
Проговорив, отскочил и сбоку, как птица, поглядел на Кулибина.
В Петропавловском соборе хоронили царей. Наклонившийся шпиль мог быть дурной приметой.
И уже громко визгливым голосом приказал:
– Привесть в порядок без промедления!
Кулибин встал и поклонился:
– Повеление вашего величества чту. Однако осмелюсь доложить, что укрепление шпиля зависит более от архитектора.
– Вместе, вместе исправьте! Кваренгий сказал, что то дело механика.
Кваренги [25] же был архитектор придворный и весьма знаменитый.
Кулибин поехал с Кваренги в крепость. И так и этак проверял отвесом положение шпиля – отклонения вовсе не наблюдалось. Стоит шпиль, как стоял.
Комендант же, доложивший Павлу о беде, бледный в ожидании царской немилости, не верит. Повел Кулибина в свой дом, напротив собора.
– Благоволите сквозь эти двери посмотреть на шпиль – кривизна очевидна.
25
К в а р е н г и Джакомо – русский архитектор, итальянец по национальности. Его работы отличаются монументальностью и строгостью форм, пластичностью и законченностью образа.
– Вижу. Двери кривы, а не шпиль.
И для наглядности приложил к притолоке ватерпас [26] . Признал комендант, что поспешил с заключением.
Однако дело от того не стало проще. Мог комендант пострадать за нерадение, ибо, отвечая за крепость, отвечает и за прямизну шпиля. Ныне же пострадать может пуще – за испуг, напрасно причиненный императору. А то еще решит император, что Кулибин обманул, от трудного дела бежит – тогда будет Кулибину худо.
И, вздохнув, предложил Кулибин архитектору лезть совместно внутрь шпиля, удостовериться в его крепости.
26
В а т е р п а с – простейший прибор для проверки горизонтальности плоскостей и измерения небольших углов наклона.
Это было опасно. Шпиль петропавловской колокольни – шестьдесят сажен от земли, высота, подобная дому сорокаэтажному. Лестниц над колокольней
Старости Кулибин не ощущал, сердце здоровое, и потому готов был лезть без робости. Кваренги лет на пятнадцать моложе, но тучен и робок. Он испугался: так легко сорваться со стропил. А испугавшись шпиля, испугался вторично – гнева императора. Отказ подняться мог иметь последствия неисчислимые. Сперва из-за страха пред императором архитектор пошел за Кулибиным. И поднялся на колокольню. Там лестница кончалась. Кваренги взглянул вверх, на стропила, по которым надлежало подниматься. И ощутил в голове кружение, а в коленях дрожь. Будь что будет – выше архитектор не полез. И вправду труден был путь. Один неверный шаг, одна прогнившая балка или голова закружится – и конец.
Медленно, пробуя ногой прочность опоры, взбирался Кулибин с работником. Более часа длился подъем. Тихо наверху, голос звучит глухо. Вековая пыль на стропилах. А паутины нет: так высоко муха не залетит, нечем кормиться пауку.
Кулибин осмотрелся. Приказал работнику подвинтить ослабшие болты, заклинить рассохшиеся балки. И более делать было нечего. Посидел на балке, рассматривая строение шпиля, запоминал. Может пригодиться. Внизу стоял Кваренги. Плакал. Он тревожился за Кулибина. Всякую минуту ожидал – вот сорвется. И себя жалел. Стареет, не решился лезть. Император будет недоволен. Лишит, пожалуй, пенсиона.
Кулибин начал спускаться. И спуск был труднее подъема – подчас на руках приходилось висеть, нащупывая опору для ног. Здоровье было крепко, однако и сам не ждал от себя такой сноровки.
Рапорт императору писал Иван Петрович. Шпиль осмотрен, повреждения исправлены. И по рапорту так выходило, будто он поднимался на шпиль вместе с Кваренги. И, все еще плача от пережитого страха, от грустных мыслей, Кваренги подписал рапорт. Да, выходило, будто оба лазили. И как-то сразу архитектор успокоился, повеселел; кажется, даже поверил, что лазил на шпиль.
Император был доволен. По сему случаю вспомнили, что Кулибину за смотрение над дворцовыми часами забыли платить жалованье, и выдали за четыре прошедших года.
Ну вот, не зря лазил – с особо беспокойными долгами можно расплатиться.
Однако важных перемен в обстоятельствах все не было, больших дел вершить не представлялось возможным.
Слава же была ныне – после спуска «Благодати» – не дворцовой, как при покойной императрице, а народной.
…Ходил по столице, слегка прихрамывая, однако без костылей, артиллерии офицер Непейцын. Бывал в трактирах, показывался на гуляньях и был человеком известным – кивали на него: безногий ходит.
А свершилось это трудом Кулибина. При знаменитом штурме Очакова потерял Непейцын ногу. И по просьбе его взамен потерянной ноги построил ему Кулибин новую – механическую.
По чертежам Ивана Петровича изготовил ее седельный мастер из металла, кожи и дерева. Нога сгибалась в колене и в плюсне подобно натуральной, изготовлена же была на шарнирах с пружинами; при ходьбе бесшумна, и надевались на нее чулок и башмак. Поупражнявшись, Непейцын ходил даже без тросточки, забросив на чердак костыли.